И сердце пополам

— Слушай, ну не заморачивайся, — попросил Глеб, думая про себя, что лучше бы ждал её на улице и сто раз промок. Чёрт же дёрнул эту Алину подскочить к нему. — Ну вот смотри. Говорит тебе человек: давай встретимся. А тебе это нафиг не надо, но сказать такое — это же как-то… ну не очень. Грубо. И ты говоришь: хорошо, ладно, созвонимся потом, как-нибудь, и не звонишь. Тут то же самое.

Саша смотрела на него пристально, будто её ещё одолевали какие-то сомнения.

— Ты знаешь, а она ведь ко мне цеплялась. Прямо проходу не давала одно время. Теперь понятно, почему. Хотя нет… цеплялась она ко мне до того, как мы стали с тобой встречаться…

— Да забей ты на неё.

— И правда, — вдруг с лёгкостью согласилась Саша и улыбнулась. — А ты почему ничего не ешь?

Глеб посмотрел на нетронутый плов. Аппетит пропал начисто. От одной мысли, что Саша может узнать правду до конца, правду о том, почему он изначально с ней познакомился, накатывала тошнота. Может, как-нибудь аккуратно сказать ей? Обтекаемо и мягко…

Только как такое можно сказать мягко? Это же как плюнуть в лицо человеку, который тебе доверился.

— Ты так смотришь… — промолвила Саша с улыбкой. — Как будто виноват. Не вини себя. Этот твой ход хоть и ложь, конечно. Но ты же щадил её чувства. Я бы так же, наверное… Я тоже не могу сознательно делать людям больно. Тут мы с тобой похожи.

— Саша…

Во рту вмиг пересохло, и все слова стали комом. Похожи они, ну да, где уж там. Вот он сейчас сознательно сделает ей больно. Той, кому меньше всего на свете, хотелось причинить боль. Разрушит всё, ударит в самое сердце. Для чего? Для того, чтобы его самого не душил стыд, не терзала вина, чтобы сбросить эту тяжесть с души. И что будет потом, после его признания? С ней? С ними?

— Что, Глеб? — и снова её улыбка, такая светлая и тёплая. И глаза опять искрятся радостью. — Ты что-то хотел сказать?

— Да, хотел сказать, что ты самая лучшая.

Не смог, язык не повернулся…

А Саша и правда выкинула этот эпизод с Алиной из головы. Поверила ему на слово. Сразу повеселела и теперь воодушевлённо рассказывала про свои дела в училище, но Глеб с трудом улавливал смысл. На душе было тягостно как никогда. Тягостно и тревожно…



= 44

«Какая же ты, Фурцева, неуклюжая! — ругала себя Саша, морщась от боли. — Где были твои глаза?».

А получилось прямо как по Булгакову. Только пролили не масло, а кашу и, слава богу, не на трамвайных путях, а на полу в столовой училища. И все эту склизкую лужицу благополучно обходили, а Саша шагнула прямо в цель. Потому что витает вечно в облаках. Хорошо хоть не грохнулась вместе с подносом, удержалась. Но нога на скользкой жиже подвернулась, да как-то неудачно. И теперь стоило наступить — лодыжку простреливало острой болью. Перелом там, что ли?

Выстоять на живописи Саша не смогла, и Карен Саркисович отпустил её с занятий домой. Только вот как до дома-то теперь добраться? Не скакать ведь на одной ноге.

Позвонила матери, но у той телефон оказался выключен. Да и какой с неё толк, матери даже в городе сейчас нет. Уехала на очередную научную конференцию.

Дяде позвонить? Тот наверняка быстро организует помощь. Но вместо дяди Саша позвонила Глебу.

Они и так договаривались встретиться, только позже. Вдруг у него получится приехать сейчас?

Глеб ответил сразу, но звук был ужасный, глухой, дребезжащий, с перебоями и помехами. Пришлось трижды повторить, что случилось. Однако из слов Глеба она лишь кое-как поняла, что тот подменил другого курьера и везёт большой заказ куда-то за город. То есть приехать не может, но что-нибудь обязательно придумает.

И правда, минут через пять ей позвонили с незнакомого номера.

— Саша? Привет!

Она узнала голос Артёма Тошина.

— Глеб мне только что звонил. Сказал, чтобы я за тобой срочно заехал. У тебя что-то случилось? Ты в порядке? Ты где? Скажи, где тебя забрать? Я сейчас приеду.

— Я в училище.

— Жди, скоро буду, — сообщил Артём и сбросил вызов.

Саша раздосадовано вздохнула, но тут же устыдила себя: человек бросил все дела, помчался ей помогать, а она ещё чем-то недовольна.

* * *

В вестибюль Тошин влетел — не прошло и получаса. Заполошный какой-то, запыхавшийся. Покрутился на месте, Саша его окликнула. Он выхватил её взглядом и тут же широко разулыбался, ринулся к ней.

— Привет. — Лицо его светилось неподдельной радостью. — Я плохо понял, что произошло. Глеб куда-то к чёрту на рога уехал, там связь — капец. Понял только, что нужно срочно мчаться к тебе. Что случилось?

— Я ногу подвернула, — пожаловалась Саша. — Идти не могу.

— Как же так? Сильно болит? — озаботился он.

— Когда сижу — нет, а наступать не могу, больно.

— Тогда сейчас вызову такси.

Пока ему не позвонили и не сообщили, что машина ждёт, Тошин не умолкал. Но это даже хорошо — его беззаботная болтовня избавляла от скованности.

— Давай я тебя на руках донесу до такси, — предложил он. Похоже, всерьёз.

Саша отчаянно запротестовала: