И снова здравствуйте!

— Ну-у-у… всё равно — уходить не следовало. Тем более так — никому не сказав. Знаешь как за тебя все переволновались?

— Я понимаю, — я тихо кивнул и опустил голову ещё ниже. — Поэтому и вейнулся. Подумал, понял, что вы волноваться будете, и вейнулся, — я поднял взгляд и уставился на воспитательницу максимально наивным взором. — А вы никому не скажете, что я уходил?

Воспитательница нахмурила брови, затем подумала и, рассмеявшись, кивнула.

— Ладно, так уж и быть — никому не расскажу, — после чего ловко поднялась на ноги и, потрепав меня по волосам, протянула руку. — Давай руку, бегун, и пойдём в группу…

В группе как раз заканчивался обед, после которого, насколько я мог припомнить, наступал тихий час. Войдя внутрь, я открыл шкафчик, к которому меня подвела воспитательница, и долго снимал сандалики и переодевал тапочки, искоса рассматривая уже приступивших к трапезе детей. Хм, интересно, а моё-то место где? Поскольку нянечка не расставляла еду на столах, а накладывала в подставленные детишками тарелки, которые они разбирали из горки, наваленной рядом с кастрюлей, угадать с этим было сложно.

— Нашли? — дежурно поинтересовалась нянечка, усмехаясь. — Ну ладно, бегун, давай, хватай тарелку и иди сюда. Проголодался, небось, набегавшись…

— Ха! Бегун! — заверещал тонким голосом пухлый мальчик за дальним столом- Ой не могу — бегун. Вот умойа! Ха-ха-ха…

Я зло сморщился. Вот откуда такие берутся? В любом коллективе обязательно найдётся какой-нибудь урод, которого хлебом не корми — но дай потоптаться на оступившимся. Или просто слабом. В любом! Даже таком сопливом.

— Тиша, перестань, — воспитательница сморщилась. Похоже, это жиртрест, у неё так же не пользуется особенно любовью. Учтём.

Взяв тарелку с гороховым супом, я уселся на свободное место подальше от этого «Тиши». Судя по тому, с каким удивлением на меня посмотрела девочка, сидевшая на соседнем стульчике, с местом я не угадал. Но парочка злобных взглядов, которые я весьма демонстративно бросил в сторону жиртреста, дали окружающим повод придумать себе объяснение моему занятию не своего места.

Обед закончился быстро.

— Так дети, — хлопнула в ладоши воспитательница. — Скажем спасибо Дарье Васильевне…

— Спа-си-бо, Дай-я, Ва-силь-ев-на! — тут же хором выдали полтора десятка детских глоток. Ну вот и узнал, как зовут нянечку. Ещё бы с воспитательницей разобраться.

— …а теперь быстренько сдвигаем столики и раскладываем постели. Быстро-быстро-быстро!

В группе поднялась толкотня и суматоха. Я чуть задержался, чтобы не влезать в толпу, образовавшуюся около нянечки, принимавшей грязные тарелки и стаканы из-под компота, и лишь когда рассосалось, поволок свою посуду на сдачу. Заодно и разобрался в том, что постели здесь оказались маленькими детским раскладушками, на которые раскатывались такие же маленькие матрасы, внутри которых были закатаны уже застеленные простынки с одеялком и небольшая подушечка. Ну прям кукольная. Впрочем, иного варианта кроме как раскладушки и не просматривалось. Если только матрасы прям на пол постелить, как в Америке. Ну да там детки и спят в одежде, и едят только то, что принесли с собой из дома…

На группу приходилась всего одна комната, причём не то чтобы больших размеров. А вот когда мои дети пошли в садик, у них уже таковых было две — спальня и игровая. И санузел. Здесь же туалет был в коридоре. Я дождался пока все разберут раскладушки, собираясь забрать последнюю, которая, по идее, как раз и должна была оказаться моей. Но, с подобными расчётами получился облом. Потому что в шкафу остались аж четыре раскладушки… Впрочем, подойдя вплотную, я разглядел-таки свою. Потому что в нишах над тремя другими сиротливо лежали одинокий скатанный матрас с подушкой без наволочки. И только над одной был виден полный комплект белья.

Установив раскладушку и раскатав матрас, я вышел в коридор и двинулся в сторону туалета. Уже выходя из группы, я бросил взгляд назад. Жиртреста не было видно. Ждёт меня в туалете? Отли-ично! Сейчас всё и порешаем.

«Тиша» меня действительно ждал. И не один. Рядом крутилась ещё парочка «шакалов». Ну или просто интересующихся.

— Гля, ебя, — мерзко захихикал он, стоило мне только появиться в двери. — Бегун! А-ха-ха-ха-ха… ыхек!

Последний возглас вырвался у него после того, как я молча подошёл к нему вплотную и, опустив руку, быстро зажал в кулак всё его невеликое хозяйство, сразу же стиснув его изо всех своих слабеньких сил. Жердяй мелко задрожал и тихо завыл.

— Ну? Чево не смеёшься-то? — я угрожающе надвинулся на него. — Ты давай, посмейся. И я тогда тебе твои яйца вообще отойву! Ну? Давай, смейся!

— Ы-ы-ы…

— Ну? Я жду, — прошипел я дергая его «хозяйство» из стороны в сторону.

— Ы-ы-ы…

— Ну чего ты — давай! А у меня йука уже устала пйосто дейжать. Я уже дёйнуть хочу!

— Ы-й-а… — тоненько заверещал «Тиша».

— Чего? Не поняй? — я покосился по сторонам. Оба зрителя или прихлебателя молча стояли рядом и испуганно пялились на меня.

— Ы-й-а боше не бу-у-у-уу… — Чего не будешь?

— Двазни-и-и-иться.