И снова здравствуйте!

А ещё я помнил, как уже с пятого класса после школы, бросив портфель, бежал к двум часам к гастроному — занимать очередь за колбасой. При том, что колбасу в магазинах нашего города начинали продавать только с пяти часов. Сделано это было потому, что рабочий день на большинстве предприятий города заканчивался в шестнадцать сорок пять. И в горисполкоме вполне справедливо предполагали, что если её начать продавать раньше, например, с тех же двух часов, то к тому моменту, когда народ пошёл с работы — колбасы бы уже в магазинах не осталось. Всё размели бы бабульки с окрестных деревень и мамочки-декретницы. Вот только с объёмами власти немного не подрассчитали. Наверное, не приняли в учёт тех самых бабулек. Так что колбасы не хватало всё равно. Вследствие чего если не занять очередь заранее — то с колбасой был гарантированный пролёт. Так что к магазину нужно было приходить к двум часам. Ну если ты хотел точно не пролететь с этим делом… И это ещё у нас в городе со снабжением было хорошо, потому что у нас колбаса была. Двух видов: «по два двадцать» и «по два девяносто». А в окрестных деревнях и посёлках в госмагазинах она отсутствовала как класс. Напрочь. Вместе с мясом, рыбой и десятком других вполне повседневных продуктов. Там всё это можно было купить только в кооперативных магазинах, но по цене в два, два с половиной раза дороже. Чем, кстати, и объяснялось засилье бабок из окрестных деревень и посёлков в магазинах нашего городка… А ведь это был семьдесят пятый год. Считай самый пик советского развития! В космос летали, ледоколы и плотины ГЭС строили, балет гремел, советский цирк и ансамбль «Берёзка» на гастролях в Европе и Америке собирали аншлаги… Но как я смогу на это повлиять — я не представлял. Нет, в книгах по альтернативной истории, которые я и читал, и, даже, писал, всё выходило. Но вот в жизни… В восьмидесятом мне исполнится семнадцать лет. Кто будет слушать подобного сопляка? Даже если я покажу себя вундеркиндом. Сахарова — академика, трижды Героя социалистического труда, лауреата Сталинской, Ленинской и, даже, насколько я помню, Нобелевской премий, а также создателя советской водородной бомбы, никто не послушал. А когда он стал настаивать на своём — просто сослали в Горький, плюнув на то, что он был гениальным учёным и разработчиком и мог ой как много сделать для советской оборонки и атомной промышленности. Даже на это не посмотрели, несмотря на то, что уж оборонка в СССР всегда была «священной коровой»! А уж слушать какого-то юного вундеркинда вообще никто не будет… Потому что считается, что страна строится на сугубо научной основе под названием марксистско-ленинская теория научного коммунизма. И пусть «верхушка» в неё уже, скорее всего, не шибко-то и верила, но «дать слабину» она себе позволить никак не могла. Причём, как показало дальнейшее развитие событий — оказалась в этом совершенно права. Едва только слабина появилась — как СССР рухнул! Причём, без мировой войны и наличия «партии нового типа», как это произошло в случае с «давно прогнившей и шатающейся» Российской империей… И куда мне соваться такому красивому с охренеть какими гениальными идеями? А уж если я заявлю, что я из будущего и знаю какой жопой оно всё обернётся — психушка покажется для меня лучшим вариантом… Так что — увы, СССР мне не спасти. Но сделать так, чтобы моя семья и близкие пережили катастрофу девяностых с намного меньшими потерями, чем это произошло в прошлый раз, я не просто хочу, но и считаю себя обязанным. Ну а если в процессе этого удастся сделать что-нибудь и для страны — буду только рад. На этой мысли я и уснул…

Вечером, за ужином, дедуся в лицах рассказал бабусе как я раскрутил тренершу на то, чтобы взять меня в секцию. Та улыбалась и кивала, а потом строго посмотрела на меня и спросила:

— Ты понимаешь, что взял на себя серьёзные обязательства?

— Да, бабусь…

— И что тебе придётся сильно постараться, чтобы твои слова не стали пустым сотрясением воздуха? Я не хочу, чтобы из моего внука вырос пустопорожний болтун!

Я вздохнул и кивнул головой.

— Понимаю. И буду очень стар-раться.

— Хорошо, — бабуся удовлетворённо кивнула и потрепала меня по голове. — Ну иди, поиграй. А мы с дедусей ещё тут посидим, на кухне.