И солнце взойдет. Она

Рене понимала, что должна рассказать, если не про письмо, то хотя бы поговорить о кошмарах. Ведь Тони подозревал. Она читала это в глазах, когда смотрела на него поверх маски, видела в резких движениях, чувствовала всем своим телом, но… Но не могла. Рене мялась за чашкой кофе и не понимала, как можно об этом сказать. Как объяснить то, что не объяснимо? Улыбнуться и проговорить:«Любимый, я каждую ночь вижу твоё мёртвое тело»? А может:«Счастье моё, я вскрыла тебя своими руками. Смотрела на твои разбитые руки, на дыру в животе. Как у Рэмтони. Помнишь его? Ты был так красив и так мёртв. А мне теперь страшно…»Это глупо, но что-то останавливало Рене в самый последний миг, стоило открыть рот. Последний месяц научил её быть осторожной в общении с Тони и не провоцировать новых ссор. И этим, похоже, она загнала себя в абсолютный тупик, и не нашлось никого, кто помог бы ей выбраться.

Медленно выдохнув, Рене потёрла теперь бесконечно саднивший шрам и устало взглянула на большие часы, что висели на стене ординаторской. После дежурства очень хотелось домой, что-нибудь съесть и наконец лечь уже спать, но надо было дождаться окончания очередного внепланового совещания. Энтони мягко, хоть и настойчиво попросил, а она не смогла отказать. Ей ведь не сложно, а радость в груди при виде мгновенно стихавшего в янтарных глазах усталого раздражения казалась лучшей наградой в конце каждого дня. Казалась… По крайней мере, Рене очень хотелось продолжать в это верить.

Она уставилась на замурованный в прозрачной смоле брелока лёгкий цветок и натянуто улыбнулась. Как символично. Идеально подходит под её унылые мысли… Неожиданно Рене вскинула голову и со всей силы стиснула зубы. О, ну право. Пора перестать раскисать. Она же не школьница с просроченным сочинением, чтобы бегать от Тони! Ей просто нужно было хорошенько подумать. Да. Решено! Это случится сегодня. Она всё расскажет и попробует объяснить, почему ей так важно исполнить мечту.

Рене стремительно поднялась, собрала со стола бумаги и выключила тусклую лампу. Подхватив куртку, она вышла в ярко освещённый коридор, где тут же столкнулась с сердитой Роузи.

– Ах-ха! Вот ты где.

– Довольно оптимистично искать меня в отделении через два часа после окончания смены, – пробормотала Рене.

– Ланг здесь, значит, и ты где-то поблизости. Вы же у нас, как Чип и Дейл – не расстаётесь ни на минуту и постоянно спешите кому-то на помощь. – Роузи скрестила за спиной руки, а потом бодро зашагала рядом.

– Смотрю, ты до сих пор общаешься с Энн.

Желания реагировать на набившие оскомину шутки не было, как, впрочем, и намерения продолжать бессмысленный разговор.

– Да. Она, кстати, недавно приезжала в Монреаль. На встречу с тем самым татуировщиком. Ты знала?

– Что? Нет, я не… – Рене вдруг остановилась и ошарашенно посмотрела на маленькую медсестру. – А давно они…

– Вместе? Так с того самого утра, когда я обнаружила себя на кровати Ала в обнимку с его оранжевым тазиком. Парень звонил ей всё утро, пока мы дружно валялись в отключке, а потом приехал в клинику. Знаешь, спасибо твоему жуку-трупоеду, что не отправил меня туда же. Блевать в улыбающийся тебе пончик – бесценно!

Хохот Роузи пролетел по коридору, чтобы замолкнуть где-то у поста медсестёр. Рене нервно нахмурилась. Вот как… Надо же! Оказывается, где-то за пределами собственных передряг течёт жизнь, живут люди, и у них тоже случается что-то хорошее. Рене неловко переступила с ноги на ногу, а потом облизнула пересохшие губы.

– Я за них рада, – пробормотала она и почему-то отвела взгляд.

– Заметно.

– Нет, правда, я очень счастлива, что Энн наконец-то… – торопливо попробовала оправдаться Рене, но стихла под насмешливым цоканьем подруги.

– Никто и не сомневается. Просто это так на тебя не похоже. Раньше именно ты рассказала бы мне эту новость, а не наоборот, – протянула Роузи, а затем демонстративно доверчиво взяла под руку и зашагала по коридору. – Не хочешь сходить сегодня в бар? Сыграем в бильярд. И чёрную гадюку с собой прихвати. Он, оказывается, бывает забавным, когда не давится собственным ядом.

– Я… я не могу. – Рене мягко высвободилась из хватки и потёрла шрам на лице.

– М? Отчего же? Какие-то планы?

Кажется, Роузи куда-то клонила, но понимать не хотелось.

– Нет, просто…

– Да что с тобой случилось? Рене, ты скрываешься ото всех. Живёшь в кабинете, точно Рапунцель в башне, и кажешь нос только в операционные да семинары. Ради бога! Он тебя к батарее там привязал, что ли? Взял в хирургическое рабство? Или проводит запрещённые опыты? Даже Хелен в недоумении от того, что там у вас происходит.

– Это не её дело. Мы не нарушаем законов.

– Да к чёрту эти законы, если от вас на операциях шарахается даже спящий пациент с перебитыми ногами, – свистящим шёпотом выплюнула Роузи. А Рене с трудом подавила неуместную улыбку. Это было бы смешно, не окажись правдой.