И сплетаются нити судьбы...

— Не сказала, значит, посчитала нужным, и ты языком не трепи, — проговорила Олеся, сняв пальто. — Нужно поберечь ее. Бедная девочка, дал же Бог родительницу. Помнишь, как в мультике: «Ты наша крокодительница, а это наша папа, наша милая папа». Только мать у Маришки — чистый крокодил. Я всё одно понять не могу: неужели она не понимает, что убивает вот такими выходками своего единственного ребенка? Сошлась опять с этим придурком, ну так молчи! Девочке это знать совсем необязательно! Кстати, Дмитрий, за каким чертом вы поехали туда?

Парень пожал плечами. Ему вдруг тоже захотелось напустить тумана и вообще показать, что он тоже кое-то знает.

— Марина сама скажет вам, если сочтет нужным, — добавил он.

— Ишь ты, обиделся, — ухмыльнулась Олеся. — Андрюш, можно увидеть ее?

— Только халат накинь, — ответил врач, протягивая жене халат.

— А мне? — подхватился Дима.

— Халат?

— Увидеться с Маришей!

— В очередь, молодой человек, — усмехнулась женщина.

— Конечно, дамы вперед, — ответил ей парень.

Олеся улыбнулась, но только одними губами.

— А что, Андрей, он мне определенно нравится, — сказала она. Дима тоже улыбнулся в ответ.

Глава 10.

Такой больной парень ее никогда не видел. Девушка лежала под капельницей, и рука, через которую поступало лекарство, отливала синевой. Вся красота Марины будто поблекла. Даже волосы уже не так пылали. Но страшней были губы, серой ниткой прочерчивавшие лицо. Увидев Диму, она улыбнулась, и он едва сумел проглотить ком, подкатывающий к горлу. Опустился возле кровати, хотел поцеловать руку, но девушка выдернула ее из его пальцев.

— Так, давай договоримся сразу — без греческого трагизма. Слава Богу, всё обошлось, — сказала она.

— Обошлось? — переспросил удивленный парень. — Интересно получается. А не обошлось бы — это как?

— Дим, я могу тебя понять… — проговорила Марина.

— Мариш, — перебил он ее, — ты сейчас, главное, выздоравливай! А остальное… Да ерунда это — всё остальное! Хотя, признаюсь, немного неловко чувствуешь себя, когда выясняется, что ничего не знаешь о человеке, с которым живешь под одной крышей.

Девушка посмотрела на него. Как-то нехорошо получилось. Это из-за страха. Из-за того, что, узнав о ее диагнозе, парни уходили под разными предлогами. А тут Дима… Конечно, он далеко не ангел, да и не любит ее. Не то чтобы не любит, а не любит по-настоящему, (чтоб до края земли и небес), но всё же… Если он уйдет теперь, то будет больней в тысячу раз, а если не уйдет, она будет думать, что он поступает так из жалости к ней. Дескать, девочка больна, не стоит ее теперь бросать. Ну и пусть. Пусть уходит. Пусть все уйдут, бросят ее! Она это переживет. Она пережила даже предательство матери, так что теперь ей ничего не страшно. Подумаешь — парень… Сколько было до него, и сколько еще будет после...

Но он переживал за нее искренне. Это было видно по бледному осунувшемуся лицу, по тревожному взгляду. Но за прошедшие полгода Дима ни разу не сказал ей, что любит. Хотя, если подумать, к чему слова?

Маринка повздыхала немного и всё рассказала. У нее врожденный порок сердца под красивым названием «тетрада Фалло». Олеся недаром называла ее мать недоделанной актрисой. Та действительно играла в городском драматическом театре. Ей пророчили большое будущее. И вот так, когда она играла Джульетту, молодую красивую актрису заметил отец Марины. На тот момент он был председателем горисполкома, и мужику минуло уже сорок восемь лет. Хорошенькая блондиночка понравилась ему, и буквально через несколько дней стала его любовницей. Девкой она была неглупой, быстренько «залетела», разыграла трагедию о строгих родителях, но к тому времени чиновник уже окончательно влюбился в нее, поэтому даже обрадовался ребенку и женился на актрисе.

Проблемы начались потом. Жена требовала всё больше и больше, капризничала и откровенно издевалась над своим супругом. Тот терпел всё и баловал свою девочку. А потом родилась Марта. И у нее обнаружили порок сердца. Отец едва не умер, узнав об этом. Мать, избавившись от беременности, вновь почувствовала себя легкой бабочкой, ей вновь захотелось порхать беззаботно, и больной ребенок ее практически не интересовал. Зато Леонид Маркович поставил на уши все больницы, ездил сам с дочкой в Москву, но операцию так и не сделали. Отец поседел и похудел. Он целовал синие ручки единственного, такого долгожданного ребенка и не знал, чем помочь своей обожаемой кровиночке. Так они вдвоем и сражались за жизнь.

Когда Марте исполнилось три года, врачи направили ее на операцию, но по горькой насмешке судьбы, хирург-кардиолог, который должен был оперировать девочку, попал в аварию, а доверить операцию более молодому и менее опытному врачу несчастный отец не решился. В тот день у него был первый инфаркт. Лежать он не мог, самому болеть было некогда, нужно было спасать ребенка. Жена тем временем завела любовника, и они практически расстались. Во всяком случае, жили врозь.