И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

 - Какая еще там рыбалка? — донесся недовольный голос из огня.

 - Моя твоя рыбачить будет, — засмеялся дребезжащим смешком начальник патруля. — Батыры моя помогать, чужаки не мешать, шаман–ага цигель–цигель вытаскивать.

 С этими словами Керим повернулся к терпеливо ожидающим окончания переговоров патрульным, почти невидимым во тьме исподтишка подкравшейся ночи, отцепил от седла своей лошади аркан и стал что–то мастерить, мурлыкая себе под нос на немудрящий мотив незамысловатую бесконечную песенку, состоящую, казалось, исключительно из двух слов: «турзы мои — мурзы мои, турзы мои — мурзы мои…».

 Иван подошел к ним было с предложением помощи, но получил отказ и вернулся к друзьям.

 Минут через десять Керим, улыбаясь во весь рот, повернулся к путешественникам и взмахнул связанными вместе в одну толстую надежную удочку четырьмя копьями. С конца ее свисал кусок веревки.

 - Шаман–ага рыбачить будем, моя и Касим, — представил он другого отделившегося от отряда патрульного.

 - Не достанет, — с сомнением покачал головой дед Зимарь, но Керим только махнул рукой и хитро прищурился:

 - Не волнуй себя, Колотун–бабай, Керим–батыр достать шаман–ага на раз–два–три!

 Кочевники вслед за своим командиром приблизились к огненной ловушке Агафона и стали с любопытством наблюдать за ходом подготовки спасательной операции.

 Касим подвел свою лошадь почти вплотную к огню и заставил ее развернуться боком [65]. Еще один патрульный взял ее под уздцы, чтобы той не пришло в голову прогуляться, если станет слишком жарко или слишком скучно. Керим и Касим тут же лихо вскочили ей на спину и выпрямились в полный рост. Получилась почти цирковая пирамида, которой верхний край огненной стены едва доходил до пояса.

 Один из кочевников протянул им приспособление из копий и веревки, над которым поработал изобретательный Керим. Приспособление действительно было похоже на удочку, только вместо крючка на конце «лески» болталась петля.

 - Эй, шаман–ага, — позвал с коня Керим, глядя на Агафона сверху вниз, и заговорщицки подмигнул. — Моя сейчас через огонь твоя копье протягивать, копье протягивать, копье протягивать, копье протягивать, на нем аркан висеть…

 - Чего–чего?.. — не понял Агафон.

 - Чего — чего? — недовольный тем, что его прервали, переспросил Керим.

 - Почему четыре раза копье протягивать?

 - А–а, вспомнил, четыре!.. Точно!.. Четыре копье моя твоя протягивать!

 - А–а… — скрыл усмешку, уткнувшись в плечо, чародей.

 - Так вот, моя говори, там петля есть. Ты петля себе на руки надевать и затянуть — без петля твоя себя не удержать. Как твоя готова будет — кричи, наша твоя дергать станем, как карась. Да цигель–цигель, а то копье сгорит, копье сгорит, копье сгорит…

 - Четыре!

 - Да, четыре копье сгорит, — кивнул Керим, — жарко тут, однако.

 - Это что же я — со всего маху головой вперед на землю полечу? — недовольно скрестил руки на груди чародей.

 - Не волнуй себя, шаман–ага, — подмигнул ему уже другим глазом начальник патруля. — Моя батыр твоя ловить на раз–два–три.

 Батыры внизу согласно закивали, отошли на несколько шагов за лошадь Керима и вытянули руки, всем своим видом олицетворяя трехсекундную готовность предотвратить жесткую посадку многоуважаемого шамана–аги.

 - А если не поймают? — капризно заупрямился Агафон, которому идея изобразить из себя какого–то толстого глупого карася по зрелому размышлению нравилась всё меньше. Сидеть в огненном кольце и ждать, пока оно погаснет — одно, а в мгновение ока закончить свои дни в холодной грязной степи со сломанной шеей — совсем другое.

 - Слушай, дорогой, не нравится твоя — тут сиди, репка пой, пока твоя костер через сто лет протухнет, — не выдержал препирательств Керим и раздраженно притопнул ногой.

 Лошадь махнула хвостом, но промолчала.

 Сто лет?!..

 Об этом волшебник не подумал.

 - Ладно, ладно, — торопливо согласился узник собственной магии [66] и подал сигнал батырам. — Давайте сюда свою петлю…

 Иванушка и дед Зимарь нерешительно шагнули в сторону кочевников, не зная, как предложить помощь, но те сами раздвинули свои ряды и замахали руками:

 - Сюда ходи, чужаки, в середина вставай, шаман–ага ловить будем!

 И они поспешили занять освободившиеся места и вытянуть руки, как это сделали батыры Керима.

 Тем временем Агафон приготовился к полету, потому что из–за стены пламени донесся его несчастный голос:

 - Тяните уж, чего там… Перед смертью не надышишься…

 Джигиты на коне ухватились вдвоем покрепче за свое композитное удилище, Керим вскричал: «Эй, ухнуть, да?», и они дернули враз, что было силушки батырской.

 Шаман–ага, взревев от страха и боли в выдергиваемых руках, ракетой пронесся над огненной стеной сквозь колышущийся от жара воздух, и врезался в поджидавшую его толпу, сминая и опрокидывая приготовившихся ловить его людей…