И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

 Налетевший порыв ледяного ветра бросал и вертел раненую зверюгу как бумажного голубя, но этого оказалось мало, чтобы сбить ее с курса возмездия. И расчет Андрейки, совершенно верно рассчитав, что шансов уцелеть при прямом попадании Змеиного пламени у них не никакого, бросился врассыпную, прихватывая по дороге наиболее оптимистично настроенных, а, может, просто наименее сообразительных собратьев по стрелковому оружию.

 И весьма вовремя.

 Рассвирепевший Змей налетел на ранившую его паровую орудию как огненный трехголовый ангел возмездия одной из неизвестных религий Центрального Узамбара, и «аленушка» исчезла в столбе пламени и паров отлетающего на небо камня.

 Теперь пришел черед осаждающих торжествовать, но не долго.

 Змею было совсем худо.

 Взлетая и падая, едва не переворачиваясь в воздухе на подламывающихся крыльях, словно подбитая птичка, Змей понесся над городом, паля огнем направо и налево, иногда едва не обжигая самого себя…

 Крылатый разбойник успел устроить несколько выдающихся пожаров ближе к центру города, вознесся в агонии к груженому снегопадами небу в последний раз и рухнул в облаке дыма и пламени на дворец.

 

 

 

 Костей, в надежном тылу своей армии, прикинув точку падения своего бессменного невольного союзника, впервые осознал значение выражения «смех сквозь слезы».

 

 

 

 А Змей тем временем, спланировав на ослабших крыльях, лежал на заднем дворе царского дворца по соседству с Симеоновым зверинцем, свернувшись калачом (на «калачик» у него размеры не тянули), и чего–то, или кого–то, ждал.

 Может, замотанных в мокрые одеяла дружинников с топорами, копьями и мечами.

 Может, иной, менее эксцентричной и шумной смерти [192].

 А, может, вот этого взъерошенного светловолосого (причем цвет волос идеально совпадал с цветом его лица) человека, толкаемого сзади двумя стариками — в короне и в крестьянской шапке и сопровождаемого мальчонкой с черным мечом наголо и длинным лопоухим боярином с лошадиным лицом.

 Причем последние несколько метров светловолосый перестал утруждать себя переставлением ног, сосредоточившись сугубо на торможении, и под каблуками, которыми он безуспешно пытался упереться в землю, оставались глубокие борозды.

 Когда до сбитого Змея оставалось не более десятка метров, светловолосый вдруг понял, что если он немедленно не возьмет бразды правления процессом в свои руки и ноги, то два хрупких с виду, но настойчивых старика затолкают его прямиком в одну из приветственно ощерившихся пастей, и, неожиданно для моментально потерявшей равновесие группы поддержки, сделал два шага вперед.

 - Я — великий маг и чародей, специалист по волшебным наукам, заместитель командующего лукоморской обороной по вопросам волшебства, магистр Агафоник, и сопротивляться мне бесполезно, — приняв стойку номер два, заявил парламентарий и попытался спрятаться за растопыренными в готовности к колдовству и заклятьям пальцами.

 - Кажется, мы уже встречались? — вежливо заметила одна из голов.

 - Д–да, — твердо уверил ее маг.

 - М–да… Не исключено… — без спора согласилась Змея. — Хотя, в прошлую нашу встречу выражение лица у тебя, магистр, было… какое–то не такое… странное, я бы сказала…

 - Воинственное, — сурово нахмурился Агафоник и сделал попытку скосить одновременно оба глаза себе за спину — не слышал ли кто и не сделал ли каких–нибудь не таких выводов.

 Но все выводы, сделанные и не сделанные, присутствующие благоразумно держали при себе, и маг слегка приободрился и осмелел.

 Не видя со стороны незваной гостьи никаких признаков агрессии и попыток разорвать или поджарить его, он уже смелее и громче (так, чтобы слышала свита и затаившиеся в укрытии дружинники) добавил: — Откровенно говоря, я думал, что в следующий раз мы встретимся в последнем смертном бою.

 - Ну, если тебе так этого хочется, я могу уважить… — коварно оскалилась Змиулания.

 - Ну, это–то никогда не поздно, — вывернулся из скользкого положения маг, деловито скрестил руки на груди и сурово нахмурился: — Рассказывай, зачем пожаловала.

 - Может, ты решила на нашу сторону перейти… перелететь, то есть? — с плохо скрываемой надеждой поинтересовался царь.

 - Ваша сторона, наша сторона… — покривила в презрительной усмешке губы Змея. — Со сторонами покончено. Разбирайтесь сами, как можете.

 - А чего ж тогда ты тут?..

 - Нейтралитет, значит? — перебивая деда Зимаря, хмыкнул Граненыч, и в его прищурившихся глазах моментально отразились переписываемые планы, пересматриваемые карты, перегруппировываемые дружины и боевые машины. — Не самый плохой вариант…

 - То есть, если я тебя правильно понял, ты собираешься теперь у нас тут во дворе жить? — округлил глаза Симеон.

 - Нет, — сухо ответила Змея. — Я улечу, когда стемнеет.

 - Но ты же ранена!.. — воскликнул дед Зимарь. — Тебя сначала нужно подлечить, ты должна восстановить силы, и только потом…

 Змея недоверчиво, с недоумением глянула на него, как будто старик говорил на каком–то незнакомом языке, но когда вновь заговорила, слова ее были обращены к царю.