И стали они жить-поживать

 А значить это могло только одно, хоть, может, и недолго.

 Надо было, пока не поздно, поговорить со Змиуланией.

 А ее не было…

 А что, если Костей снова ее послал в Лукоморск, за настоящей Еленой?

 В этом случае она скоро должна вернуться. И тогда…

 За спиной царевны, едва слышные на фоне шепота дождя, зашелестели осторожные шаги.

 Находка?

 Позаботиться или пошпионить?

 Для Костея или для Зюгмы?

 - Ваше царственное величество, — раздался приглушенный нерешительный голос. Так говорит человек, которому нужно что–то сказать, но который не хочет, чтобы его слышали. — Ваше царственное величество? Вы где?

 - Здесь, — подумала и неохотно отозвалась Серафима.

 - Я вам шубу принесла, ваше царственное величество — тут холодно и сыро, вы можете заболеть… — обеспокоенный голос зазвучал ближе.

 - Могу заболеть… Могу и не заболеть… — проворчала царевна, нехотя поднимаясь и дуя на закоченевшие руки. — Тебе–то что?

 - Жа–алко, — горестно пропела горничная.

 Серафима усмехнулась.

 - Не надо шубу, Находка. Я уже вниз иду. Хотя, нет. Давай, — и она приняла из несопротивляющихся рук роскошное соболье манто — Зюгма после ее представления в первый день проделал изрядную работу над ошибками. — Чего–то примерзла я тут, и верно.

 - Нате, пожалуйста, ваше царственное величество, — Находка помогла накинуть пушистое произведение скорняжного искусства на плечи царевне и пошла вперед, к лестнице, озабочено приговаривая: — Поздно уже, часы вон два часа надысь пробили, слышали, поди. Завтра опять ни свет, ни заря придут к завтраку приглашать. Не выспитесь ведь, ваше царственное величество.

 - Да я и спать–то не хочу, — зевнула Серафима.

 - А надо спать–то. Пока этой Змеищи страхолюдистой еще три ночи не будет, надо хоть отоспаться. А то ведь хоть и знаешь, что она к нам вниз не пролезет, а все одно страшно, как она там наверху, дышит вон, ворочается, когтями скребет — ажно сердце колотится.

 - А ты откуда знаешь, что ее еще три ночи не будет? — остановилась как вкопанная Серафима.

 - А горничная господина генерала Кукуя, сказывала, что ее хозяину вчера срочно его царственное величество приказало в Турухтанское ханство лететь на Змее, к войску, которое туда месяц назад ушло. Шибко его величество серчало, говорит — господин генерал прибежали, как скопидаром ошпаренный, в суму вещички покидали — и опять бежать. Сладке — ну, горничной своей, то есть — только успели сказать, что она на четыре дня в распоряжение господина кастеляна Ужима поступает, чтобы не бездельничала тут без него и чего не своровала.

 - В Турухтанское, говоришь… — у Серафимы отлегло от сердца.

 Но ненадолго.

 Ведь даже если Костей услал Змиуланию не в Лукоморье, то это все равно не отменяет той опасности, что нависла над всеми ними.

 В смысле, нависла еще больше…

 - Ну, спасибо тебе, Находка. Ступай спать. Поздно уже, сама ж говоришь.

 - А как же вы? Я должна помочь вам отойти ко сну, вечерний туалет… — начала было служанка, но, перехватив нечаянно взгляд царевны, быстро кивнула:

 - Спокойной ночи, ваше царственное величество, — снова поклонилась она, — Тогда если ваше царственное величество позволят, я тоже спать пойду. Хоть все успокоилось вокруг. А то весь вечер во дворе крики, стук, шум, ругань, драки, завалы — как в пьяном муравейнике. Из комнаты носа высунуть боязно: не обзовут, так ноги поломаешь, так что…

 - Как… где? — не поняла Серафима.

 - Что — где, ваше царственное величество? — потеряла нить мысли Находка, и испуганно уставилась на царевну, пытаясь лихорадочно понять, не обидела ли она, деревня, невзначай чем ее царственное величество, не ляпнула ли лишнего, заговорившись сдуру.

 - Ты сравнила замок с чем? С каким муравейником? Я никогда про такой не слышала, — удивленно моргнула Серафима.

 - А–а, это. Это я имела в виду пьяный муравейник, — не усмотрев себе угрозы в монаршьем удивлении, с облегчением затараторила служанка. — Бывают мураши насекомоядные, а бывают — пьяные. Это которые муравьиный спирт делают. И пьют его потом. И поэтому у них в муравейнике вечно разгром, и сам он не на конус, а на кучу мусора похож — так их деревенские наши и отличают.

 - И что же? — заинтересовалась царевна.

 - А у них с мурашами разговор короткий. Найдут, раскопают, и спирт–то выкачают. Да еще мужики–то смотрят, где муравейник стоит. Если под сосной построен — то, значит, мураши настойку на сосновых иголках делают. Если у кого в огороде — то на чесноке и красном перце. Если в поле — на травах. А лучше всего, когда у гнезда диких пчел строятся. Для мужиков лучше, конечно, которые такой муравейник находят. Потому что тогда мураши с пчелами договариваются, делают медовуху, и вместе пьют. А вот если не у диких пчел, а у пасеки такие мураши поселятся, то пасечнику полный разор выходит. Его пчелы работать перестают, а все, что накопили, пропивают с мурашами, ночуют вперемежку где попало, а если пасечник рушить пьяный муравейник приходит, то все вместе его кусают, на чем свет стоит.

 Серафима невольно расплылась в кривой ухмылке.