И стали они жить-поживать

 - Просыпаются, умываются, идут завтракать… — начал рассказывать Офицер.

 - Та–ак, — кивнула Серафима. — А стражники?

 - Просыпаются, умываются, идут завтракать… — выступил вперед Тощий Стражник и стал загибать пальцы, перечисляя.

 - А колдуны?

 - Просыпаются, умываются, идут… — начал было пересказывать ту же сказочку в третий раз Звездочет, и вдруг его осенило:

 - Кухня!!!.. Они все начинают день с еды, а если кухня рано утром ничего не приготовит, то весь распорядок полетит кувырком!..

 - И, значит, если мы наведем на кухне ночью СВОЙ порядок, то днем костеевы прихвостни про свой могут забыть! — восторженно воскликнул Усатый Придворный.

 - Две тысячи без завтрака — страшная сила! — восхитилась идеей царевны Матрона.

 - Ну, кастрюлькины дети, держитесь! — радостно взревел Толстый Стражник и энергично потряс своей алебардой. — Мы вам устроим сладкую жизнь!..

 

 

 

 Светопреставление на кухне затмило вчерашнюю панику на пятом этаже южного крыла.

 Выкипевший чай, недоваренная похлебка, беглая опара, битая и недобитая посуда, шкурки, перья, очистки, помои и неначатые еще курицы смешались в невиданном коктейле, заливая и валя с ног все и всех на своем пути, а вопли перепуганных дежурных поваров были слышны в городе у подножия Замкового Холма. В это недоброе утро к и без того закрытой для посторонних жизни в зловещей резиденции царя Костея невыспавшееся воспаленное воображение горожан добавило новые, не испытанные еще ни одним живым существом ужасы.

 Через полчаса после тревоги, стуча зубами и забившись в угол, работники общепита замка уже давали свидетельские показания взбешенному шеф–повару Резаку.

 Вернее, пытались дать.

 Потому что их свирепый начальник и рта им раскрыть не давал, орал, брызжа слюной, осыпая их проклятьями и обещая все возможные и невозможные кары на их бесталанные головы.

 - Демоны!!! Демоны!!! Ха! Демоны! Какие демоны?! Какие демоны, я вас спрашиваю, уроды?! Молчать, когда с вами разговаривают!!! Я знаю, вы меня все ненавидите! Вы на все пойдете, лишь бы подвести меня, опорочить в глазах… в глазу… хозяина! Вы готовы сдохнуть, но лишь бы я за вами пошел! Наслушались сплетней! Придумали! Мало мне было этого переезда! Теперь вы меня хотите в могилу свести! Ненавижу!!! Всех вас, быдло, ненавижу!!! Всех уничтожу! До единого! Шкуру спущу!!! Три шкуры!!! Десять шкур!!! На куски изрежу!!! На медленном огне зажарю!!! Всех!.. Всех!.. Всех!..

 Договорить ему не дал умрун — посланец Костея.

 - Его величество требует, чтобы ты явился перед ним не медля, — бесстрастно проговорил он и стал ждать, пока шеф–повар задавит свой гнев, смирится с тем, что умрунов в этом замке нельзя ни резать, ни жарить, ни утилизировать иным путем, и соблаговолит проследовать за ним.

 - Я еще вернусь, — злобно бросил, наконец, шеф–повар ночным дежурным, резко повернулся и выскочил из своей комнаты вперед посланца.

 

 

 

 Расшвыряв умрунов на часах у покоев будущей Костеевой жены, Зюгма, подпрыгивая, шипя и брызжа слюной, как забытый на плите чайник, ворвался в комнату и сразу налетел на Находку.

 - Говори!!! Немедленно!!! Это она!!! Я знаю!!! — вопил он дурным голосом на всю башню, гоняясь за перепуганной служанкой по всем комнатам, пока не загнал в угол в самой дальней и не сбил с ног.

 - Отвечай!!! Что она сделала!!! Как!!! Живо!!! Говори, скотина!!! Как она выходила из покоев, сказывай!!!..

 - Не знаю, не знаю, я ничего не знаю, и ничего не видела, ничего не слышала… — плакала горничная, закрываясь руками не столько от ударов, которых, к удивлению, не последовало, сколько от одного вида разъяренного царского советника.

 - Куда она ходила ночью? — ревел тот и потрясал волосатыми кулаками с побелевшими костяшками, не слыша, казалось, ее робких объяснений. — Куда?! Как?! Почему никто ничего не знает?!.. Как она это все устроила?! Говори!!!

 Находка, несмотря на свое бедственное положение, без труда догадалась, о чем идет речь, и прокричала сквозь слезы:

 - Это не она! Это демоны! Демоны! Так все говорят!..

 - Демонов не может быть! — забил себя по пухлым бокам кулаками колдун, выбивая, может, недостающие слова или угрозы, которые бы подействовали на упрямую тупую служанку, и кто их только таких идиоток на службу набирает. — Это бред! Бред! Бред! Ерунда!!!..

 - Все говорят… демоны… напали… — всхлипывала девушка, размазывая слезы по лицу. — Я ничего не слышала!..

 - Дура! Убью! — в последний раз рявкнул Зюгма и внезапно успокоился.

 - Я их бою–у–у–усь!.. — чуть не в голос ревела теперь служанка, закрывая лицо руками.

 - Заткнись! Тупица деревенская! — прошипел он сквозь сжатые зубы, и Находка, в последний раз икнув и судорожно проглотив не желавшие затыкаться рыдания, лихорадочно закивала головой.

 - Да… Да… Да… Но я все равно… ничего… не видела…

 - Я не знаю, как она это делает, но я это узнаю, — прищурив и так заплывшие жиром маленькие хомячинные глазки, Зюгма склонился над горничной. — И если завтра ночью в замке опять что–нибудь случится, а тебе будет нечего мне рассказать, я тебя отправлю служить в Проклятую башню. Даю тебе слово. Ты мне надоела.