И ты познаешь любовь

У Виктора Макаровича была жена и двое детей тринадцати и четырнадцати лет. Однажды группа комсомольцев-активистов казнила славившегося своей жестокостью полицая Козленко, повесив его прямо перед собственным домом. В ответ немцы жестоко расправились с местным населением. Они выгнали из домов, расположенных на окраине, женщин, стариков и детей, заперли их в амбаре и подожгли. Всего было сожжено пятьдесят человек, среди которых жена и дети главного врача. Виктор Макарович уцелел чудом. В самый последний момент, когда двери амбара закрывали на засов, за него вступился перед немецким полковником староста Масалкин, который до революции был преуспевающим купцом, а после – серым неприметным работником. В свое время главврач вылечил его единственную шестнадцатилетнюю дочь, которая долгие годы была прикована к постели. После нескольких операций она поправилась и снова смогла ходить. Какой-никакой, но Масалкин не забыл, чем был обязан Виктору Макаровичу, и за добро отплатил добром. Однако немцы подарили жизнь Большому не ради акта милосердия, а после того как староста заверил их, что Виктор Макарович – талантливый хирург и смог бы принести Германии больше пользы живой, чем мертвый. Но русский врач категорически отказался работать на немцев, за что был жестоко избит, а затем кастрирован.

Кирилл Сергеевич Потоцкий – седой, как лунь, с длинным мясистым носом – появился в больнице то ли в 1916 году, то ли в 1917-м. Потоцкий был фельдшером, правда, фельдшером неплохим, способным самостоятельно провести несложные операции. Но он старался этим не заниматься, а предпочитал ассистировать на операциях главврачу, перед талантом которого благоговел. О личной жизни Кирилла Сергеевича было мало что известно, поскольку от природы он был молчалив.

Кроме того, в больнице работали еще несколько сотрудников: сестры Дерюгины Верочка и Шурочка, исполнявшие обязанности медсестер, и две санитарки – Козлова Вероника Владимировна и Алексеева Дорофея Николаевна.

Маша проработала почти месяц в больнице, когда произошел трагический случай. День был воскресный. Примечательно, что в именно в этот день главврач впервые за долгие месяцы решил устроить себе выходной. Накопилось много работы по дому, да и потом… Приснился ему сон. Жена и дети, нарядные и улыбающиеся, шли ему навстречу по цветущему лугу. Он ускорил шаг, потом побежал… Еще мгновение, и Виктор Макарович заключит их в объятия, но вдруг милые образы развеялись, словно дым, и он проснулся. Наутро главврач решил в ближайшее воскресенье обязательно пойти на кладбище и навестить могилы жены и детей.

В девять часов утра Маша была уже в больнице. Дорофея Николаевна старательно мыла полы в коридоре, забывая споласкивать половую тряпку в ведре с водой, отчего весь пол был в грязных разводах. Маша покачала головой, но промолчала. Кивнув санитарке в знак приветствия, она проследовала в ординаторскую. Кирилл Сергеевич был уже на рабочем месте и каллиграфическим почерком старательно заполнял историю болезни Медынской, которую планировали выписать через несколько дней.

– Кирилл Сергеевич, доброе утро, – приветливо поздоровалась Маша с Потоцким, подошла к окну и распахнула его настежь. – День сегодня будет замечательный. Ну, а как у нас дела? Шурочка уже пришла?

– Дела, дела… – Потоцкий поднял голову и почесал затылок. – Шурочка? Ах да, Шурочка… Нет, она еще не пришла. Машенька, голубушка, вы же знаете… – Потоцкий не успел закончить фразу, как раздался невероятный по силе взрыв, потом еще и еще.

Стекла сильно зазвенели, входная дверь с шумом открылась.

– Кирилл Сергеевич, что это? – воскликнула Маша и, выглянув в окно, с тревогой оглядела местность.

Перед ней была липовая аллея, справа – убогие жилые дома, а за ними тянулись колхозные поля.

– Прямо как на войне. Нет, правда… Такое впечатление, что взорвалась противотанковая мина.

– Машенька, какой там взрыв, какая противотанковая мина… Глупости все это, – возразил Потоцкий и с невозмутимым видом продолжил работу.

– Слыхали? – в комнату заглянула Дорофея Николаевна. – Мальчишки, вот шалопаи… Затеяли войну… В шестой и седьмой палате оконных стекол как не бывало.

– Дорофея Николаевна, вы думаете, это мальчишки балуются? – засомневалась Маша.

– А кто же еще? Конечно, они, негодники. Узнать бы, кто именно, да рассказать все родителям. А те уж задали бы им трепки, – Дорофея Николаевна погрозила кулаком воображаемым мальчишкам и закрыла дверь.

– Мальчишки!? – с выражением полного изумления на лице произнесла Маша.

В 9:45 утра к зданию больницы, поднимая пыль столбом, подъехала телега, запряженная парой гнедых.

Рослый вихрастый парень выскочил из телеги и что есть мочи закричал:

– Помогите…

Маша, не помня себя, бросилась на крик. За ней бежали Шурочка, Дорофея Николаевна и больной Лобов из третьей палаты.

– Что, что случилось? – Маша подбежала к вихрастому парню и схватила его за руку.

– Я… я… я, – заикаясь, простонал парень.

От волнения он больше не мог произнести ни единого слова.