И ты познаешь любовь

– Успокойся, слышишь, успокойся, – Маша с силой встряхнула парня за плечи. – А теперь спокойно и внятно рассказывай.

– Председатель наш, Ефим Васильевич, послал меня с запиской к счетоводу Марку… Марку… Вот черт, забыл его отчество, – парень все еще находился в шоковом состоянии.

– Алексеевич, – подсказала Шурочка.

– Да, точно, Марку Алексеевичу. Я запряг телегу и подумал: «Домчусь в один миг до поселкового Совета и все дела». Проезжаю мимо колхозного поля. Смотрю, Михась Ямпольский вместе с отцом пашут на тракторе землю. Я помахал Михасю рукой, мол «Здорово». Он в ответ: «Здорово». Мчусь дальше. Вдруг… – парень на миг замер, широко раскрыв глаза, – взрыв, затем еще… Кони от испуга заржали и шарахнулись в сторону. Ну, думаю, все, сейчас кони понесут, заднее колесо отвалится, поскольку вечно с ним одни проблемы, и мне каюк. Но ничего, обошлось. Поворачиваю голову назад… Ни Михася, ни его отца, ни трактора… Лишь плотная завеса из пыли стоит на том самом месте, где несколько минут назад они работали.

– Боже мой, какой ужас, – Маша прижала руки к груди.

Воцарилась мертвая тишина. Парень подошел к телеге и дрожащей рукой откинул рогожку в сторону.

– В-о-о-т, они здесь. Я их привез, – запинаясь, произнес он, наклонил голову и громко зарыдал.

Маша несколько минут стояла неподвижно, не в силах оторвать глаз от жуткой картины. Перед ней лежала груда окровавленного человеческого мяса.

– Как же ты смог их собрать? Как? – спросила Маша парня, не узнав собственного голоса.

– Я не знаю… не зна-ю-ю. Только… – парень, точно безумный, обвел взглядом всех присутствующих. – Михась… у него руки, ноги и голова на месте, они целы. А вдруг… он жив. Михась жив. Прошу вас, посмотрите… вдруг он жив, – парень рухнул на колени и стал руками бить по земле. – Он жив… ха-ха-ха…

Маша резко встрепенулась и, не поворачивая головы, закричала:

– Шура, сделай парню успокаивающий укол и позови Кирилла Сергеевича. Быстро.

Состояние ужаса и бессилия, охватившее Машу в первое мгновение, отошли на второй план. Она вдруг не столько поняла, сколько почувствовала, что должна все взять на себя и предпринять решительные действия. А что, если Михась действительно жив? Маша, призвав всю свою выдержку и самообладание, приступила к осмотру тела Михася, поскольку не сомневалась, что его отцу помочь уже никто не в состоянии. Михась лежал лицом вниз, неестественно вывернув правую руку и подогнув под себя ноги. Все тело было в крови, и трудно было определить, была ли это кровь парня или его отца. Маша перевернула Михася на спину и, не обращая внимания на кровь, припала к его груди.

– Есть! – в радостном возбуждении закричала Маша. – Он дышит… Кирилл Сергеевич, Кирилл Сергеевич…

– Что, голубушка? – подал голос старый фельдшер, стоявший на ступеньках больничного здания.

– Кирилл Сергеевич, посмотрите…

– Одну минуточку.

Потоцкий, приблизившись к телеге, взял руку парня, вынул из кармана брюк старинные позолоченные часы с цепочкой и, прищурив глаза, замер. Затем он поднял Михасю веки глаз и стал пристально изучать зрачки.

– Да, он жив, – подтвердил слова Маши Кирилл Сергеевич.

– Прекрасно. Дорофея Николаевна, и вы, Лобов, помогите мне. Надо парня отнести в операционную.

– Маша, – санитарка скривила лицо в брезгливой гримасе.

– В чем дело, Дорофея Николаевна? Вы что, оглохли?

Дорофея Николаевна нехотя подошла к телеге. С большим трудом они перенесли Михася в операционную, кое-как освободили от одежды, и Кирилл Сергеевич принялся его осматривать. Картина была жуткая. Поперек всего затылка тянулась огромная рваная рана, на спине и животе раны были чуть поменьше, но достаточно глубокие, кровь текла не только из ран, но из носа и ушей.

– Да-а-а… Осколком от снаряда повреждены почти все жизненно важные органы: почки, легкие, селезенка, не исключено, что и сердце. Кроме того, эта рана на голове. Если затронут мозг, а это так и есть, все бесполезно, парня не спасти. Машенька, надо кого-нибудь послать за Виктором Макаровичем. Вдруг, на наше счастье, он окажется дома.

– А если Виктора Макаровича нет дома? Что тогда?

– Тогда семье Ямпольских придется заказывать два гроба, – ничуть не смутившись, констатировал Потоцкий.

– Кирилл Сергеевич, неужели вы даже не попытаетесь спасти парня?

– Кто, я-а-а? Нет, голубушка. Во-первых, я – не врач, а во-вторых, если хотите знать мое мнение, то парень в лучшем случае во время операции умрет, а в худшем – останется инвалидом с перспективой быть прикованным к постели до конца своей жизни. А по мне, лучше смерть, чем парализованный полутруп.

– Вы это серьезно? Невероятно! Неужели вы забыли о святой обязанности медицинского работника, который должен до последнего вздоха больного бороться за его жизнь? А-а-а, что вам объяснять, – Маша махнула рукой, опустила голову и напряженно задумалась. – Нельзя терять ни минуты, – решительно произнесла она. – Дорофея Сергеевна, Дорофея Сергеевна…

Санитарка моментально появилась на пороге операционной, словно стояла за дверью и ждала, что ее непременно позовут.