И ты познаешь любовь

«Неужели Михась умер?» – невольно при этом подумал каждый из них.

– Главврач и медсестра покинули комнату, идут по коридору… – были последние слова, которые скороговоркой успел выкрикнуть Антон.

Входная дверь больницы открылась, и на пороге появились Виктор Макарович, Маша, Шурочка и Дорофея Сергеевна.

Главврач выступил вперед и пристальным взглядом окинул собравшихся перед больницей людей, те моментально прекратили все разговоры.

Виктор Макарович негромко откашлялся и с трудом начал говорить:

– Операция прошла без осложнений. Михась жив.

– Жив, жив… – люди в радостном возбуждении встрепенулись и стали обниматься, целовать друг друга и пожимать руки.

– Ура! – закричал Антон Ветров, да так эмоционально и громко, что чуть не свалился с дерева.

Виктор Макарович поднял правую руку вверх, призывая всех к тишине и спокойствию.

– Михась сейчас находится в коме. Сколько это продлится, я не знаю, – продолжил он. – Не хочу вас обнадеживать, но смерть может наступить в любой момент. Однако обещаю: я сделаю ВСЕ, – Виктор Макарович сделал ударение на последнем слове, – все, чтобы спасти парня. Я буду бороться до последнего. А сейчас прошу вас спокойно расходиться по домам.

– Ой-й-й, – громко вскрикнула одна из женщин и сделала несколько шагов, но вдруг почувствовала, что не может идти.

Она напрягла всю свою волю, пытаясь удержать уходящее сознание и не упасть без чувств на землю. Но все разом закружилось и поплыло, и она как подкошенная рухнула на землю. Виктор Макарович поспешил женщине на помощь.

– Кто это? – чуть слышно, взволнованным голосом спросила Маша стоявшую рядом с ней Шурочку.

– Это мать Михася, Анна Андреевна, – так же, чуть слышно ответила медсестра. – Бедная женщина… Сейчас ей потребуется необычайная сила и мужество, чтобы вынести все это.

Женщину подняли и осторожно посадили на скамейку. Прошел какой-то отрезок времени, прежде чем она пришла в себя, открыла глаза и затуманенным взором посмотрела на главного врача, который сидел рядом с ней и нежно, словно маленького ребенка, гладил по руке и тихим ласковым голосом что-то говорил. Его речь была какая-то убаюкивающая и одновременно успокаивающая. Анна Андреевна хотела что-то сказать, но не могла, во рту была неприятная сухость. На глаза навернулись слезы, и женщина отвернулась в сторону, чтобы скрыть их.

Чуть наклонив голову, она совсем тихо пробормотала:

– Виктор Макарович, мой сын… Михась… он умрет?

Главврач больше всего боялся услышать именно этот вопрос, поскольку ответить на него честно и откровенно было выше его человеческих сил.

– Анна Андреевна… я не знаю, – решил покривить душой главный врач, посчитав, что тем самым будет в ладах со своей совестью и одновременно гуманным по отношению к бедной женщине.

Женщина сосредоточенно молчала. Постепенно лицо ее становилось спокойнее и приобретало выражение твердости. Главврач молча следил за ней. Вдруг Анна Андреевна взглянула ему прямо в глаза. И взгляд этот все перевернул в нем и заставил болезненно сжаться сердце.

– Значит… он умрет, – произнесла Анна Андреевна.

Главврач содрогнулся.

– Виктор Макарович… я прошу вас, умоляю… разрешите мне быть с моим сыном до конца… до самого последнего его вздоха.

Двенадцать долгих и мучительных дней весь медперсонал больницы боролся за жизнь Михася Ямпольского. На пятый день наступил кризис. Главврач всю ночь не отходил от постели больного, и смерть отступила. На восьмой день – еще один кризис, и опять смерть отступила. На одиннадцатый отказали легкие, а на двенадцатый, в 22:45, Михась на короткий миг пришел в себя, открыл глаза и пошевелил пальцами, а затем… его сознание отключилось навечно.

VI