И улыбнется счастье…

— Не выйду ни за что! — отмахнулась Виолетта. — Я умру от скуки! Они же все такие отвратные, и никаких денег не надо! Ты видела их самодовольные физиономии? Да и не нужны мы им: у них есть длинноногие глупые платиновые блондинки. Там все нормально — девочкам подавай золото, деньги и шикарную жизнь. А мы с тобой любим животных и простые камешки с речных и морских берегов. Так что я выйду за бродячего танцора или музыканта, а ты — за поэта… Они — люди нормальные. Препятствовать нашей дружбе не станут, да и сами наверняка подружатся. Нормальные люди всегда находят общий язык.

— Ну, мы-то как раз вряд ли нормальны…

— Знаешь, — возмутилась Виолетта, — этот мир не олигарх создавал, правда ведь? И не любовница олигарха Спасителя на свет произвела. Так что это уж их проблемы, почему они такие ненормальные. Это они в Божьем мире гости, не мы! А мы с тобой наверняка кажемся Богу вполне нормальными. Какая же ты у меня, Аська, глупенькая еще!

— Какая же ты, Ветка, у меня умненькая уже! — передразнила ее Аська.

— Ты обзавелась новыми приятелями, — заметил Митя уже на улице.

Она остановилась. На языке вертелся ответ: «Как и ты…» Но она промолчала. На минуту ей показалось, что он ревнует, и от этого ей стало радостно.

— Это Дыня, — пояснила она. — Всего лишь Дыня. Мы познакомились в баре.

— Да, — кивнул Митя. — Я его помню. Он, как мне показалось, не выходит из бара до самого утра. Как вампир. Ночью наверняка на ощупь находит свой персональный гроб.

— Зачем так говорить о людях, которых не знаешь?

Алене стало обидно за Дыню. Она и сама не знала, почему ее укололо это сравнение с вампиром, хотя… Она невольно усмехнулась. Дыня и в самом деле чем-то напоминал его. Щеки, что ли, отливали синей бледностью? Глаза ли лихорадочно горели?

— Я знаю этот типаж. Называется — завсегдатай бара. Большей частью это люди неуравновешенные, странные, спутавшие день и ночь. Количество потребляемых спиртных напитков уже давно повлияло на их сознание. Они бывают агрессивны и непредсказуемы.

— Хороший психологический портрет, — усмехнулась Алена. — Прямо копия с меня. Я же тоже не вылезаю из увеселительных заведений.

Она пошла вперед. Митя понял, что обидел ее, и ему стало досадно: ведь он этого не хотел!

— Алена! — окликнул он.

Она не обернулась — только махнула рукой, продолжая мерить шагами темноту улицы. Митя был готов прикусить язык — за невоздержанность. Можно же было объяснить все тактичнее!

— Алена, постой! Я не хотел тебя обидеть. Прости меня, пожалуйста!

Она остановилась. Митя нагнал ее, взял за руку.

— Может быть, он и неплохой парень, — сказал мягко.

— Не надо, Митя, — попросила она. — Ты же так не думаешь. Будь откровенным — ты считаешь нас монстрами. А если мы просто прячемся в эти чертовы кабаки, в пошлую музыку, прячемся от вашей зависти, от вашей ненависти? В конце концов, вы сами виноваты, что мы к вам так относимся, наши правильные ребята! Ненависть порождает в ответ ненависть.

— Но никто тебя не ненавидит, Алена! — возразил он. — Ты это придумываешь…

— Однако ты предпочитаешь общество Виолетты.

«При чем тут Виолетта?» — удивился он, но промолчал: куда важнее было сейчас успокоить Алену.

— Она твоя подруга, — заметил он. — Разве она виновата, что ей приходится зарабатывать жалкие гроши на базаре? Ведь у нее есть талант, но это никому не нужно! Скажи, Алена, есть ли какая-то справедливость в том, что твоя подружка Вика, не имеющая ни слуха, ни голоса, но имеющая богатого папу, распевает на сцене, а Виолетта — торгует рыбой на улице?

— В этом мире собственная справедливость! — выкрикнула Алена. — И твоя Виолетта просто не вошла в число избранных!

— Разве, когда Бог дал ей голос, он не избрал ее? — тихо возразил Митя. — Мне всегда казалось, что знак избранничества — это талант. Талант, а не деньги.

— Вы всю дорогу талдычите; Бог, Бог, как монахи…

— Может быть, мы просто в нем нуждаемся. Потому что мир, который нас окружает, кажется нам неправильно устроенным. Может быть, мы надеемся, что он сможет все исправить?

— Ага! — выкрикнула Алена зло. — Переустроит, перенаправит. Как вы мне надоели! Ну ладно, эта Виолетта со своим придуманным Гонсало, со своей растительной сестрицей, но ты-то куда? Если твой Бог все переустроит, ты первый потеряешь все, потому что твои предки тоже «носители злого гена»!

— Мне, может быть, так будет лучше…

— А зачем ждать-то? Свали от них прямо сейчас! Откажись от них, удери. Стань каким-нибудь плотником, строгай доски и зарабатывай сам. Ты же этого не сделаешь!

— А что, — неожиданно улыбнулся Митя, — мысль неплохая. Отчего она раньше не приходила мне в голову? Плотником. Как Билл… «Если бы я был плотником…» Может, Аленка, ты и права. — И он запел тихонько: — «Если бы я был плотником, я сделал бы корабль, чтобы уплыть с тобой к деревьям и золоту на голубом…»

— Ты, Любушка, ешь. Видишь, за окном уже темнеть начинает. Скоро Виолетка придет.