«И вечной памятью двенадцатого года…»

«Перун всесокрушающей руки пожрал непобедимых ополченье»: В. К. Кюхельбекер о роли Александра I в войне 1812 г

Е. Ю. Шер

Рассматривается стихотворение В. К. Кюхельбекера «День святого Александра Невского» как образец романтической торжественной оды, последовательно прослеживается, как жанровая форма работает на создание идеализированного образа Александра I – спасителя и гордости Отечества, каким он представляется Кюхельбекеру в 1832 г., спустя 20 лет после свершения его «священного подвига».

Ключевые слова: В. К. Кюхельбекер; ода; романтизм; романтическая ода; Александр I; день святого Александра Невского.

Известно, что декабристская поэзия не завершилась декабрем 1825 г., однако, по верному замечанию А. В. Архиповой, после 14 декабря, «за небольшим исключением», произведения их «уже не воспринимались широким кругом читателей, не обсуждались современной критикой и не оказывали активного воздействия на литературный процесс»[258].

Б. М. Эйхенбаум, признавая, что В. К. Кюхельбекер «не из тех писателей, о которых можно говорить уверенно и спокойно, не боясь упреков в преувеличении, или в искажении исторической перспективы, или, наконец, в эпатировании», откровенно называет его «живым трупом», так как после 1825 г. «Кюхельбекер был вовсе забыт – и как человек, и как писатель»[259]. Действительно, для большинства читателей судьба В. К. Кюхельбекера, и тем более его литературная деятельность, фактически обрывалась Сенатской площадью, а 21 год крепостей и ссылки оказывались лишь фактом частной биографии, никак не соотносимым с общественно-литературной жизнью России.

Однако именно 1830-е гг., по мнению Т. А. Ложковой, стали для Кюхельбекера «зенитом творческой зрелости»[260]. В это время он создает ряд значительных произведений в разных жанрах: драмы «Ижорский» (1826), «Прокофий Ляпунов» (1834), «Иван, купецкий сын» (1842), поэмы «Давид» (1829), «Сирота» (1834), «Юрий и Ксения» (1836), «Агасвер» (1846), незаконченный прозаический фрагмент «Русский Декамерон 1831 года» и роман «Последний Колонна» (1832–1843). Не прекращает он опытов и в русле лирической поэзии, столь любимой всеми поэтами-декабристами.

Вместе с тем при оценке поздней лирики Кюхельбекера исследователи по-разному характеризуют вектор ее дальнейшего развития. Так, Н. В. Королева отмечает общий упадок в мироощущении поэта, и как следствие – смену пафоса в поэзии: уходят «“дифирамбический восторг”, эмоциональная напряженность, высокий гражданский пафос»[261]. Т. А. Ложкова также видит в творчестве декабриста явные следы «пережитого поэтом психологического потрясения»: «После 1825 года Кюхельбекер не пишет од, и его поэзия уходит из-под конструктивных принципов “старшего жанра”, потерявшего свою значимость. Пожалуй, лишь в немногих стихотворениях можно обнаружить какие-то переклички с лирикой предшествующего периода на идейно-тематическом уровне, однако характер переживания и облик лирического героя заметно меняются»[262]. В. Г. Базанов, напротив, не столь категоричен в своих суждениях. Исследователь полагает, что развитие творчества В. К. Кюхельбекера в период заточения и каторги последовательно движется «по ранее намеченному пути»: «Поэт-каторжанин не отказывается от прежних концепций и в меру своих сил старается развивать и углублять их»[263].

В этой связи значительный интерес представляет стихотворение Кюхельбекера «День святого Александра Невского», которое одновременно и опровергает, и подтверждает высказанные точки зрения.

26 марта 1832 г. Кюхельбекер пишет в дневнике: «Приближение именин покойного государя, воспитателя и благодетеля моего, которого память всегда была и будет мне драгоценною, заставило меня пожелать написать нечто, что бы выразило образ, под каким Александр представляется мне в истории рода человеческого и народа русского»[264]. Характерно, что сам поэт не дает жанрового обозначения, ограничиваясь традиционным посвящением знаменательному событию: «День святого Александра Невского». Однако столь лаконичный заголовок прямо акцентирует внимание на характере торжества, в честь которого создается произведение. Приуроченье ко дню тезоименитства, одному из немногих праздников, имеющих государственное значение[265], апеллирует непосредственно к жанру «торжественной» оды XVIII в.