И восстанут мертвые. Смерть знахаря. Любопытство убивает

Мысли Литтлджона снова вернулись к Райдеру. По словам почтмейстерши, он пользовался абонентским ящиком на Севен-Систерс-роуд для получения и отправки посылок; вдобавок в его бандеролях брякало что-то металлическое – возможно, гравировальные пластины для изготовления поддельных банкнот. Кроме того, в результате вторжения Литтлджона с Меллалью в лабораторию позади коттеджа Райдера обнаружились подозрительные улики.

Литтлджон обратился к отчету эксперта графства из Олстеда. Он отправил на исследование сломанные сигареты, найденные в мусорном бачке Райдера. Как выяснилось, в них содержалось наркотическое вещество: соль морфина, – в достаточном количестве, чтобы при курении вызвать легкий сон. Похоже, Райдеру не сразу удалось начинить сигарету наркотиком, а результаты неудачных попыток он выбросил в бачок. Табак выбрал египетский, чтобы надежнее скрыть привкус наркотика, впрыснутого в сигареты с помощью шприца. Литтлджон прихватил шприц во время осмотра маленькой лаборатории, и в нем обнаружились следы той же соли морфина.

В своем отчете эксперт отметил, что «обращаться в аптеку за подобным наркотиком нет необходимости. Химик мог получить его из опийного мака (papaver somniferum)».

Неплохо оборудованная лаборатория с ретортами, пробирками и запасом реактивов служила достаточным доказательством того, что Райдер был по меньшей мере химиком-любителем. Вероятно, он изготовил наркотическую сигарету, которая погрузила в сон его невесту и позволила ему незаметно выскользнуть из дома на «свидание» с Бейтсом. Эта уловка привела Литтлджона к мысли, что Райдер замешан в убийстве кривоносого грабителя банка, а возможно, и самого Уолла.

Итак, алиби Райдера на время смерти старого костоправа оказалось сфабрикованным.

Теперь Литтлджону следовало снова побеседовать с этим человеком, кое-что уточнить, расставить все точки над «и». Видимо, Райдер и был исчезнувшим главарем банды фальшивомонетчиков с Севен-Систерс-роуд. Наверное, ему пришлось убить Бейтса, чтобы заставить молчать?

Дополнительной уликой мог бы стать опийный мак, обнаруженный в саду Райдера. Литтлджон не заметил его во время своего посещения, но этот вопрос предстояло вскоре выяснить. Инспектор поднялся, собрал документы и выколотил пепел из трубки. Он принял решение. Литтлджон задумал опять встретиться с Райдером, однако прежде требовалось навести справки о носке с камнем, которым оглушили Бейтса. Деревенская женщина, прислуживавшая Райдеру, могла в этом помочь. Скорее всего Меллалью знал ее. Констебль мог заодно исполнить и другое поручение – поискать мак у Райдера в саду.

Литтлджон и на сей раз застал констебля в домашнем платье, когда явился в полицейский участок. Внеслужебные часы Меллалью проводил в огороде. Одетый в рубашку и брюки на широких кожаных подтяжках, он копал ранний картофель. Его жена первой заметила приближение инспектора, но не успела открыть окно и предупредить мужа. Она возилась с тугой задвижкой, стучала в стекло и беззвучно открывала рот, а констебль недоуменно смотрел на нее и безуспешно пытался прочитать слова по ее губам. Наконец щеколда поддалась силе и уговорам, окно распахнулось, и до ушей констебля долетел конец гневной тирады миссис Меллалью:

– …чертов ты болван!

Он обернулся, увидел Литтлджона, хихикнул и сделался пунцовым, точно цветы огненной фасоли. Инспектор рассмеялся, окно захлопнулось с громким стуком.

– У меня для вас поручение, Меллалью. Еще один поход к дому мистера Райдера. Нужно найти papaver somniferum.

– А-а, мак… – отозвался Меллалью, и лицо его просияло от удовольствия и гордости: ему удалось блеснуть эрудицией перед инспектором.

– Вам знакомо это название? – Литтлджон не сумел скрыть замешательства, деревенский констебль обнаружил вдруг неожиданные познания.

– Да, сэр. Я знаю названия и свойства большинства цветов и трав, что встречаются в наших местах. Мой отец был садоводом, а также натуралистом. Не то чтобы он много знал о растениях. Папаша ведь никогда не ходил в школу. Учился сам по книгам и наблюдал за природой, так-то вот…

Меллалью определенно оседлал любимого конька, и Литтлджон по доброте сердечной с радостью позволил бы ему пространно рассуждать о характере и привычках родителя, но на разговоры времени не было.

– Я хочу, чтобы вы отправились туда прямо сейчас, если это возможно.

– Конечно, сэр. Предоставьте papaver мне, сэр.

Меллалью шмыгнул в сарай, где стояли его чистые форменные ботинки, и сбросил грязные садовые башмаки. Потом вымыл перепачканные землей руки в ведре с водой, и тут, будто в ответ на его молитвы, распахнулась другая, более податливая оконная створка, и кто-то невидимый выбросил полотенце. Констебль неуклюже подпрыгнул и поймал его, хотя незримый наблюдатель явно целил ему в голову.

Литтлджон условился встретиться с Меллалью позднее и собрался уходить.

– Нам с вами по пути, сэр, – произнес констебль, мысленно поблагодарив судьбу за то, что повесил шлем, мундир и ремень в сарае, поскольку хорошо знал, что ждет его дома, если отважится сунуть туда нос!