И вот настало Рождество

– Попробуй найти компромисс, – советует мне Роуз, когда мы возвращаемся к машине. – Не действуй импульсивно. Рождество провоцирует нас на сильные эмоции. Знаю, что легче сказать, чем сделать, однако попробуй думать не только сердцем, но и головой.

Я постараюсь запомнить это – я бы тоже дал такой совет, но все совсем иначе, когда ты по другую сторону.

Проведя этот чудеснейший день, мы раскраснелись и заляпали свою обувь. Слой за слоем мы вскрыли друг перед другом свои жизни, тем самым будто очистившись, но на обратной дороге, придавленный праздничной атмосферой рождественских песен по радио, я чувствую, как во мне снова просыпаются старые страхи.

Завтра канун Рождества. Мне нужно поговорить с Клод. Нужно что-то изменить, и срочно. Я больше не буду терпеть ее условия и хочу сам решать, когда могу разговаривать со своим ребенком.

– Ты не против остановиться у магазина? – спрашивает Роуз, когда мы подъезжаем к деревне.

Я отвечаю не сразу. Мысли путаются, я пытаюсь придумать, что буду говорить Клод.

– Чарли?

– Да, прости, конечно. Не вопрос, – бормочу я, потирая лоб и вздыхая. Я чувствую на себе взгляд Роуз. Ее голос полон беспокойства.

– Мне просто нужно купить пару вещей. Я недолго, – говорит она. – Ты в порядке, Чарли? Выглядишь так, будто мыслями где-то далеко.

Я грызу ноготь. Клод эту привычку терпеть не могла.

– Да, да, – быстро отвечаю я, чувствуя себя виноватым, что испорчу наше отличное настроение.

– Дело в Ребекке, да? – спрашивает она, когда я паркуюсь.

Я киваю. Выглядываю в окно: выпавший накануне снег смывает дождем. Я включаю дворники.

– Дай мне пару минут, – говорит она, открывая дверь. – Поговорим, когда я вернусь.

Она надевает капюшон, наклоняет голову, пытаясь спрятать лицо от дождя, и бежит к магазину.

Я тут же беру в руки телефон. Я должен сделать что-то прямо сейчас. Не могу так больше жить, мне не подходит этот режим: раз в неделю по пять минут. Завтра канун Рождества, и я хочу видеть Ребекку на каникулах каждый день, если она этого тоже хочет. Перед глазами все еще стоит ее заплаканное лицо, и от этой картины у меня разрывается сердце.

– Чарли?

Реакция Клод один в один, как я ожидал: она самый настоящий волк в овечьей шкуре. Вежливый голосок, который в нужные моменты жалит, как оса, но в этот раз я не отступлю.

– Привет, Клод, хотел быстро кое-что с тобой обсудить.

– Я просто… погоди. Да, продолжай. Что такое?

Что такое? Я уже чувствую, как закипает кровь.

– Что-то случилось?

Я делаю глубокий вдох.

– Ничего не случилось, но я должен иметь возможность позвонить тебе в любой момент и спросить, как дела у Ребекки, – говорю я срывающимся голосом. – Прочие договоренности несправедливы по отношению ко мне и к нашей дочери.

– Чарли, погоди.

Но я устал ждать.

– Нет, Клод, пора уже тебе меня выслушать. Мы с Ребеккой не можем быть заложниками того, что ты решила переехать. Я ее отец. И я хороший отец, и Ребекка меня любит.

Я не планировал поднимать эту тему прямо сейчас, но надо быть сильным. Пора уже привести свою жизнь в порядок, раз уж я помогаю это сделать всем остальным.

– Я уже много раз говорила, что не хочу ее расстраивать, – отвечает Клод таким резким голосом, который обычно сразу заставлял меня отступить, но не в этот раз. – Ты всегда очень подавлен, когда разговариваешь с ней. И не видишь, как она каждый раз плачет. Она очень боится, что тебе будет одиноко на Рождество.

– Я не один.

– Она как маленькая губка, – продолжает Клод, игнорируя мои слова. – Столько всего вбирает в себя, хоть и совсем еще ребенок.

– Поэтому наши разговоры и должны проходить не по расписанию. Мы даже не можем нормально попрощаться, потому что наш диалог не успевает подойти к логическому завершению, – говорю я ей, отстаивая наши с дочерью интересы. Надо было так сделать давным-давно. – Это было твое решение, Клод, но именно мы с Ребеккой расплачиваемся за него. Теперь это прекратится. Я буду звонить ей, когда захочу, и она тоже. Никаких больше бесед по расписанию, никаких таймеров. Я прошу немногого, черт, это уже даже не просьба. Ты заявила, что увозишь Ребекку жить в Испанию, а я заявляю, что могу звонить ей в любое время, и она может звонить мне. Я ее отец, и мы можем разговаривать, когда пожелаем, а не когда ты нам разрешишь.

Я вижу, что Роуз возвращается из магазина, но о ее реакции на мой спонтанный звонок можно не переживать: Клод уже бросила трубку, даже не попытавшись договориться со мной о чем-то, на что она не согласна. Все как обычно.

Я невероятно вымотан, но, несмотря на то, сколько сил от меня потребовал этот разговор, чувствую себя воодушевленным.

Словно я отыскал ту ясность, за которой гнался, силу, которая была мне нужна, чтобы выразить свои желания и мысли насчет этой договоренности, которая пожирала меня изнутри, и осознал: я не обязан делать то, что мне велит Клод. Я не буду ждать три месяца, чтобы повидаться с дочерью. Я не буду ждать пятницы, чтобы поговорить с ней пять минут.