«И вот общественное мненье!» Клубы в истории российской общественности. Конец XVIII - начало XX вв.

Не могли не отразиться на роли клуба в московском обществе и финансовые затруднения. Старшины перепробовали всевозможные проекты и средства, включая займы, неоднократное повышение платы за членские билеты, ежегодных взносов, а также цен обедов, наконец, сдачу в аренду отдельных помещений. В последней редакции устава исчезло указание на допустимость только коммерческих игр. В конце концов упадок Английского клуба стал для всех наглядным, когда в 1912 г. дело дошло до сдачи под строительство торговых павильонов парадного клубного двора, выходящего на Тверскую. Авторы архитектурного путеводителя по Москве, составленного к проходившему в 1913 г. V съезду зодчих, вынуждены были указать, что этот красивый дом теперь, к сожалению, закрыт от улицы^{775}. Клубу пришлось снять ненужную теперь ограду, мешавшую покупателям, и убрать знаменитых «львов на воротах». Печальная их судьба воспринималась москвичами как знак падения дворянской культуры под натиском торжествующей буржуазности.

Авторы многих путеводителей по Москве начала 1900-х гг. были, по-видимому, уверены, что читателям сведения об Английском клубе просто неинтересны. Сообщалось, кроме адреса, — самое большее, — что это «наиболее аристократический клуб» из всех московских клубов^{776}. На страницах ценного путеводителя «По Москве», изданного уже в 1917 г., но подготовленного до революционных событий, не нашлось места Английскому клубу даже в предлагавшемся маршруте экскурсии по дворянской Москве. Авторы не включили клуб и в список московских достопримечательностей. Лишь в статье об архитектуре Москвы было сказано, что клуб находится в «доме грандиозной архитектуры»^{777}. Читателям предоставлялось догадываться, имеются в виду размеры дома, или достоинства его как произведения искусства.

В мемуарах и дневниках начала 1900-х гг. также нет подробных описаний клуба, подобных тем, что были так часты в первые десятилетия его существования. В обширных дневниках князя В. М. Голицына, в молодые годы клубного старшины, кроме упоминаний о скучных обедах, мы не находим сколько-нибудь содержательных записей, касающихся клуба, да и обеды в этом клубе он чередовал, как и многие другие, с обедами в Купеческом собрании, в «Праге», «Эрмитаже» и т. д. Из редких оценочных записей обращает на себя внимание запись 1905 г., осуждавшая подобострастие, с каким относились члены Английского клуба к представителям власти: «Очень уж там низкопоклонничают перед родными господами, и это возмущает меня»^{778}.

В. М. Голицын. Конец XIX в.

Еще более отрицательным было отношение Голицына к Благородному собранию, точнее, к регулярно проводившимся там дворянским выборам, во время которых, по его словам, «царствовала интрига». Еще в 1873 г., писал он, «увидав все происходившее там открыто и подпольно, я почувствовал к ним такое отвращение, что больше никогда моя нога не ступала в эти сборища». С тех пор, продолжал Голицын, «во мне навсегда сохранилось какое-то враждебное чувство к дворянскому сословию как таковому, даром что принадлежу к нему». Помимо убеждения в равенстве людей, это чувство питалось несоответствием дворянства официально провозглашаемой «государственной, общественной и землевладельческой» роли дворянского сословия, «исключительная его заботливость о своих сословных привилегиях и преимуществах»^{779}.

Московский губернатор с 1905 по 1913 гг. В. Ф. Джунковский имел, как было давно заведено, звание почетного члена Английского клуба. В его обстоятельных воспоминаниях клуб также упоминается крайне редко. Автор воспоминаний подробно описал один эпизод: в 1913 г. клуб дал прощальный обед в честь Джунковского в связи с назначением его на службу в Петербург. По словам мемуариста, довольного тем, как его провожали москвичи, обед носил «чисто семейный характер». В своей благодарственной речи Джунковский сказал, что «глубоко взволнован при виде этого многолюдного и дружного собрания членов клуба». Но многолюдным обед был лишь в сравнении с обычными днями: как пунктуально отмечается в мемуарах, присутствовало, кроме 7 старшин, 95 членов клуба. 64 названы поименно, но имена только 17 из них можно найти на других страницах мемуаров, где повествуется о событиях внеклубных^{780}.