И все содрогнулось… Стихийные бедствия и катастрофы в Советском Союзе

Строительные работы в Славутиче проходили в схожей с прочими советскими стройками манере и напоминали понемногу каждую из них. Прибыв на место, бригады из восьми союзных республик обнаружили, что находятся в окружении дикой природы. Подобно строителям Магнитогорска, они столкнулись с задачей претворить окружающую природу в новый, цветущий советский город [Горіцький 1998: 247]. Роль Славутича в качестве городского центра трудно было переоценить. Но перемещение и расселение жителей тридцатикилометровой зоны в новоотстроенные поселки украинские бригады предприняли самостоятельно, так что в данном случае весь процесс был лишен общесоюзного колорита. И если сторонний наблюдатель, возможно, и посетовал бы на тоскливое однообразие советской архитектуры Славутича, то эксперты-градостроители обнаруживали здесь смешение национальных архитектурных традиций и сочетание различных строительных методов [Горіцький 1998: 253]. В Ташкенте, хотя внешние признаки свидетельствовали о противном, комментаторы в свое время приветствовали «новые моменты архитектуры», привнесенные бригадами республик, и эстетическую прелесть[540] московского стиля[541]. Однако, вопреки этим разговорам о разнообразии, аэрофотоснимки Славутича чрезвычайно напоминают Сергели, город-спутник, построенный в ташкентской городской черте. Центр Славутича был застроен типовыми многоэтажками, но вместе с тем в городе присутствовали и строго расчерченные коттеджные кварталы, в которых предполагалось расселить до 20 % будущих горожан[542].

Проблемы со строительством Славутича с самого начала представлялись общественности очевидными, однако, несмотря на все неурядицы, выявлявшие слабость современного Советского государства, местные жители желали проекту успешного завершения[543]. «Трибуна энергетика», рупор чернобыльцев, опубликовала язвительный обзор строительных работ, но выразила надежду, что «так называемый город будущего» все же откроет двери своих домов для своих будущих жителей[544]. К примеру, наблюдались серьезные трудности с водоснабжением, а подрядчик заказал неадекватный метраж трубопровода; тем не менее был объявлен конкурс на название улиц нового города[545]. Параллельно слухам вокруг подозрительных закупок цемента для своих объектов армянской бригадой в народе ходили и поэтические оды, воспевавшие трудолюбие грузин и латышей[546]. В сентябре 1988 года вышел репортаж о беспорядочной организации заселения в еще не достроенные многоэтажки, проиллюстрированный, впрочем, снимком счастливой молодой семьи, обживающейся в новой уютной квартире[547]. В общем, невзирая на обилие трудностей, Славутич отнюдь не был всеобщей трагедией[548].

В окрестных же деревнях и селах имел место феномен иного рода: если для работников АЭС советские власти тут же решили возвести новый «город будущего», то что делать с селянами из пораженной зоны, они взять в толк не могли. От предшествующих бедствий остались лишь планы городских поселков под немассовые эвакуации, с прицелом на то, что в конечном счете переселенцы вернутся на прежние места жительства; но после чернобыльского взрыва власти действовали столь беспорядочно и даже столь незаинтересованно, что новые населенные пункты строились на загрязненной территории [Горіцький 1998: 193]. Вместо того чтобы четко руководить всем процессом, правительство лишь распорядилось, чтобы местные власти расселяли эвакуированных и задействовали их на стройках их же будущих жилищ. Решение было очевидно неудачным, и пробелы государственного управления неизбежно заполнялись многочисленными проблемами.

Поскольку местное партийное руководство с трудом могло обеспечить переселенцев всем необходимым, подобные проекты не пытались представить в качестве героических свершений большевиков, умеющих «взять штурмом любую крепость». Оно обращалось за дальнейшими указаниями в киевский ЦК, сетуя на падающий авторитет в обществе. В целях привлечения общественности в муниципалитетах проводились собрания, на которых обсуждались насущные вопросы. Бывшие селяне жаловались, что в ходе эвакуации жилье отводилось лишь отдельным семьям, а целым общинам, желавшим коллективного переселения, уделялось мало внимания. Так, жители поселка Народичи требовали общей эвакуации для «коллег по работе, членов семей, соседей»[549].