И все содрогнулось… Стихийные бедствия и катастрофы в Советском Союзе

Изначально эвакуация детей была призвана подчеркнуть дружбу народов. Но если в 1986 году украинцы отказались дружить со среднеазиатскими республиками, то к 1990-му они и вовсе стали искать друзей за границей, разработав план отправки чернобыльских детей на Кубу. Социальные цели этой миссии не изменились, но эвакуация детей теперь приобретала международный характер. Этому способствовали два фактора. Прежде всего, текущая ситуация в союзных республиках была до того нестабильной, что отправлять туда детей – когда даже ближайшее политическое будущее там оставалось весьма туманным – не имело никакого смысла. К 1990 году уже большая часть республик ни при каких обстоятельствах не желала принимать эвакуируемых. В Киргизской и Таджикской ССР были сотни тысяч безработных, так что принимать еще и азербайджанских беженцев там отнюдь не спешили[520]. К тому же землетрясение в Армении вызвало столь могучий международный отклик, что Советский Союз также начал рассматривать бедствие и усилия по ликвидации его последствий в международном контексте. А это означало не только помощь от европейских стран и американских НГО, но и продвижение коммунистических ценностей на другом берегу Атлантики.

Публиковавшиеся в прессе фотографии рыдающих детей и обнимавших их на прощание взволнованных родителей, один в один дублировавшие советские стратегии в Ташкенте, подчеркивали дружбу с коммунистической Кубой. Но и публично, и в частном порядке об этих поездках отзывались весьма неоднозначно. Даже среди комсомольцев, принимавших деятельное участие в организации отправки детей, многие высказывались против столь авантюрного предприятия: чего ради отправлять детей в далекую страну, которая даже о своих не всегда может позаботиться? Если в 1986 году идея отправить тридцать ребят в Узбекистан мало заинтересовала украинских партийцев, то в 1990–1991 годах они охотно послали на Кубу две тысячи двести[521]. Добровольческая ассоциация «Союз “Чернобыль”» назвала отправку детей на Кубу «авантюрой», нужной некоторым жадным до «сенсаций» бюрократам; все это попросту уводило в сторону от более перспективных вариантов международного сотрудничества[522].

С самого начала детской эвакуации общественность волновали финансовые вопросы, так что организаторам приходилось публично отчитываться в финансировании противоречивого проекта. Общественность пришлось долго убеждать, что никаких политических целей комсомол не преследовал и что финансирование осуществлялось подчас весьма нетривиальными способами. Так, поскольку украинские организации не могли сами оплатить перелеты, кубинцы согласились предоставить чартерный рейс; а поскольку дети возвращались обратно в разное время, им помогли авиакомпании «Lufthansa» и «PanAm airlines»[523]. Вместе с тем подобные решения лишь напоминали без слов, что кубинская помощь была весьма ограниченной. Хотя газеты наперебой рассказывали о том, как Фидель Кастро приветствовал детей Чернобыля в аэропорту, вручая им кули с тропическими фруктами, в комсомоле понимали, что ввиду «реальной экономической ситуации» на Кубе ей придется предоставить техническую помощь[524]. И после визита официальной делегации на Кубу в феврале 1991 года советское правительство приняло решение о поставках техники (автомобилей, автобусов, компьютеров) своим испаноязычным товарищам[525].

Противоречия проявлялись не только в вопросе эвакуации детей, но и в деятельности комсомола. Комсомол являл образчик юной мощи, способной прийти на помощь в час беды; однако в Чернобыле он столкнулся с куда большими трудностями, чем в Ташкенте, где молодые люди шутя забрасывали работу и мало интересовались своим идеологическим воспитанием. Сразу же после взрыва реактора сбежал один из руководителей местной комсомольской ячейки, а другой «уклонился от исполнения своего [комсомольского] долга»[526]. Подобное поведение не было неожиданным: партия располагала обширной статистикой, свидетельствующей о таких «побочных эффектах» бригадных работ в опасной – не то что радиоактивной – зоне. К середине восьмидесятых в партии уже признавали наличие серьезнейших проблем со стройотрядами: комсомольские руководители занимались махинациями с финансированием, а количество несчастных случаев неуклонно росло ввиду неподготовленности рабочих-комсомольцев. В 1985 году число аварий со смертельным исходом увеличилось по меньшей мере в пяти республиках, а коллективное пьянство оставалось распространено вообще во всех[527]. К 1987 году партийное руководство окончательно решило, что меры по обеспечению безопасности молодежи на рабочих объектах недостаточны[528].