И все содрогнулось… Стихийные бедствия и катастрофы в Советском Союзе

В подобной рукопашной с Минатомэнерго, что примечательно, советская наука защищалась подчас весьма причудливым образом. Местные сейсмологи явно были обеспокоены тем, что электростанция строится на опасных разломах, хотя, конечно, и пересуды о возможном сходе полуострова в море грешили известным преувеличением. Сейсмолог Л. С. Борисенко выступил с резкой критикой Минатомэнерго за то, что оно разыгрывает спектакль, когда советские ученые уже давно оценили сейсмическую ситуацию в регионе. Судя по всему, продолжал он, бюрократы намеренно затянули с исследованиями, обратившись за дополнительными данными к западным ученым в надежде, что население в итоге примирится с fait accompli[499] – то есть с уже функционирующей (к тому времени, когда все данные наконец будут должным образом проанализированы) электростанцией. Борисенко отмечает, что советские ученые вполне могли провести те же исследования самостоятельно[500]. Злодеями в данном сценарии выступали министерские чины: ведь это именно они – а не народ – перестали доверять своим ученым. Вне всякого сомнения, девушки со снимка согласились бы с подобным выводом.

В сложившихся обстоятельствах сейсмология была куда важнее ядерной физики – ввиду сейсмической активности самого полуострова, а также недавних событий в Армении, где местная атомная электростанция с трудом выстояла под ударом землетрясения[501]. Спустя примерно месяц после землетрясения в Армении «Крымский комсомолец» написал, что решения о прекращении строительства еще нет, но что таковое неизбежно[502]. Однако статья была посвящена не только роли общественности в вопросе остановки работ: в ней также звучал призыв помочь бедствующей Армении. Произошло своего рода «переключение» на традиционно советскую лексическую волну, на которой объявлялось о готовности крымчан оказать «братскую помощь» соседней республике, и при этом слово в слово воспроизводилась риторика ташкентских времен. Из деревень и сел писали о собранных овощах и фруктах, о пожертвованной дневной зарплате и тому подобных вещах. Специальный корреспондент газеты отправился в Армению, чтобы выяснить, какое оборудование там необходимо[503]. В самый разгар перестройки газета отражала переходный характер этого исторического периода: ожесточенно борясь с московскими партийными функционерами, она шутя говорила на разные голоса, – так что, в случае необходимости, умела добавить обнадеживающих ноток из брежневской эпохи.

Протестующие девушки на снимке принадлежали к тому общественно-политическому кругу, настроения которого были отражены в тогдашних публикациях «Крымского комсомольца», но вместе с тем они составляли часть общеполитической активности эпохи гласности. К лету 1989 года общественные организации появились на всей территории Украинской ССР. Весной было объявлено о создании «Руха» («движения» по-украински), а осенью того же года состоялось учредительное собрание организации, заявлявшей в качестве своей цели отстаивание националистических идеалов украинцев [Wilson 1997: 64–68]. Украинский культурологический клуб проводил свои заседания уже с лета 1987 года, а 26 апреля 1988 года его участники организовали в Киеве демонстрацию, где в том числе звучали лозунги в духе «Нет будущим Чорнобылям!» и «За безъядерную Украину!» [Kuzio 2000: 43–74]. В конце 1987 года появилась организация «Зелений світ» («Зеленый мир»), которая, сотрудничая с другими общественными организациями, занималась последствиями аварии на ЧАЭС и настаивала на необходимости расширения ответственности государства посредством механизмов вроде референдума [Kuzio 2000: 79][504]. Осенью 1988 года была основана правозащитная ассоциация «Мемориал», учредительный съезд которой прошел в марте 1989 года; основное внимание организация уделяла сталинским репрессиям на территории республики [Kuzio 2000: 98–99]. В мае 1988 года была основана ассоциация «Экология и мир», выступавшая против строительства Крымской АЭС, и многие авторы «Крымского комсомольца» являлись ее членами[505].