И все содрогнулось… Стихийные бедствия и катастрофы в Советском Союзе

В таком триумфальном покорении природы ничего особо удивительного нет – ведь Советы уже давно гордились своими могучими ГЭС, укрощавшими и куда более грозные реки. Зато примечательно здесь привнесенное Тузовой намеренное усложнение путем наложения смонтированного сюжетного видеоряда на кадры самого бедствия. Спустя четыре года М. К. Каюмов существенно разовьет данный метод в своем фильме «Ташкент, землетрясение», снятом на Киностудии документальных и научно-популярных фильмов Узбекистана[428]. О фильме писали журналы «Советский экран» и «Советский фильм», тем самым максимально расширяя потенциальную аудиторию [Всесоюзный хашар 1968; Песков 1968][429]. В цветной картине в целый час длительностью, с помпой показанной на Международном кинофестивале стран Азии, Африки и Латинской Америки (проходившем в Ташкенте в 1968 году), Каюмов представил историю разрушенного двумя годами ранее города.

Вместо того чтобы просто показать наиболее пострадавшие районы города, режиссер начинает повествование спустя два года после трагедии: сперва появляются безмятежные горожане, уже оправившиеся от потрясения, и лишь затем он возвращается назад – к периоду, когда весь город был погружен в руины. Используя множество традиционных штампов – показывая работу стройбригад из братских республик или Брежнева, произносящего речь, – вместе с тем Каюмов привносит и иной драматизм, вводя в кадр любовь и сексуальный подтекст. Вполне безобидна сцена свадьбы украинской пары, но, как мы говорили ранее, в фильме присутствует и другая пара, прогуливающаяся под руку, а после – еще и молодая девушка, работающая в одном бюстгальтере. Еще один нетипичный режиссерский ход – показать похоронную процессию на улицах города и женщину, рыдающую над горкой земли[430]. Советские власти зачастую не приветствовали даже намеков на тему смерти, однако, учитывая невысокое количество погибших в Ташкенте, сцена с одним-единственным гробом показалась не слишком рискованной. И тем не менее свежий могильный холм, сплошь покрытый цветами, побуждает зрителя вспомнить тех, кого потерял он сам, подобно тому как вышеупомянутая девушка наводит на мысли о сексе. Хотя почти все люди остаются в фильме безымянными (за исключением персонажей вроде главного сейсмолога), их истории вливаются в рассказ об общей трагедии. Схожим образом в вышедшем на экраны в 1980 году двухсерийном художественном фильме «Экипаж» вся первая серия была посвящена личным отношениям главных героев, и только во второй они столкнулись с катастрофой. Трудно сказать, видел ли режиссер «Экипажа» «Ташкент, землетрясение» Каюмова, но именно там личные истории людей впервые оказались вплетены в фильм о катастрофе.

Вскоре после выхода фильма Каюмова катастрофы уже прочно закрепились в качестве самостоятельного жанра в Голливуде: «Аэропорт» (1970), «Землетрясение» (1974) и «Вздымающийся ад» (1974), – с начала семидесятых эти фильмы появлялись один за другим, что не прошло незамеченным и в Советском Союзе[431]. Подобное кино зачастую рассматривалось как признак упадка буржуазного мира, свидетельство западного индивидуализма и предвестие экономической гибели, ожидающей капиталистический мир [Соболев 1975]. К тому же советские кинематографисты понимали, как можно высмеять новый жанр, а вместе с ним – и Голливуд. Так, Эльдар Рязанов решил вписать в сценарий «Невероятных приключений итальянцев в России» (1974) сцену с аварийной посадкой самолета. Группа итальянцев летит в Россию; один из них разбивает иллюминатор и застревает в отверстии. Пилоты «Аэрофлота» удачно сажают судно на оживленную автостраду. Самолет двигается по дороге вместе с машинами и останавливается на красный сигнал светофора, пропуская пешеходов[432] (с этой сценой авторы шли на риск, ведь совсем недавно – в 1963 году – пресса не имела возможности сообщить об удачном аварийном приводнении на Неве[433]). Советский киномир зачастую относился к жанру катастроф либо с пренебрежением, либо с насмешкой, что, впрочем, не помешало экспериментировать с подобными фильмами на протяжении семидесятых годов. Режиссеры старательно избегали «катастроф» и тому подобных слов в названиях, но так или иначе, слегка видоизменившись, жанр дошел и до Советского Союза[434].

Прежде чем обратиться к художественным фильмам, снятым на северо-западе Советской страны, стоит рассмотреть еще одну документальную ленту из Средней Азии, вышедшую в 1973 году – наступая на пятки первым полноправным фильмам-катастрофам. Снятый в Казахстане фильм «Медео – дни и ночи мужества», хронометражем всего около двадцати минут, обладал всеми присущими жанру драматическими элементами, рассказывая об очередном оползне и о борьбе советского народа за спасение от неминуемого уничтожения Алма-Аты[435].