И всюду тьма

– Вам не кажется, что это я должна извиняться и объясняться? Это я вас поцеловала, это о моих чувствах мы говорим! Так почему же вы, граф, не только считаете себя за них ответственным, но и объясняете мне, как они будут развиваться! – Ана рассердилась еще сильнее. – «Всего лишь наваждение». – Она скорчила рожицу, зло передразнивая Кеннета.

– Прими мои извинения, и закроем вопрос. – Его голос стал тише.

По спине Аны побежали колкие мурашки, но она продолжила испытывать его терпение.

– Нет, не приму. Напротив, я извиняюсь перед вами за свое неподобающее поведение этой ночью. Обещаю вам, что оно не только больше не повторится, но и никак не повлияет на нашу дальнейшую совместную работу, – собственный голос отдавался ядовитым эхом в голове. Она удивлялась, как нашла в себе такие складные слова вместо бессвязного протеста.

Но главное – ей все же удалось «вернуть» их поцелуй себе и не позволить Кеннету присвоить ее чувства.

– Хорошо, как хочешь. – Он покачал головой и махнул рукой, перелистывая страницу их стычки.

– И в будущем оставьте мне определять, что думают и чувствуют другие люди, у вас все равно плохо получается.

На эту колкость Кеннет удивленно поднял брови.

– К слову об этом, Ана, сделай одолжение, без моего ведома не применяй Тьму. Чего ты вообще от Лиззи хотела добиться? – Хоть граф и говорил спокойно, в его голосе сквозило недовольство.

Несмотря на то что Ану сейчас явно отчитывали, она с радостью сменила тему.

– Я переоценила свои способности, мне очень жаль. – Внутри еще бурлили остатки нерастраченной злости, но она теперь смиренно и с готовностью отвечала. – Но вы уверены, что причиной плохого самочувствия Лиззи являюсь я, быть может, она просто заболела? Я ведь совсем немного силы использовала, да и старалась не направлять ее ни на кого конкретного.

– Вне всяких сомнений. Я осмотрел Лиззи сразу по возвращении и нашел следы Тьмы. После очищения она, конечно же, очнулась, но следующие несколько недель с трудом будет вставать с кровати, говорить о состоянии ее разума я затрудняюсь. А теперь подробнее, что-что ты пыталась сделать? – Кеннет нахмурился и исподлобья посмотрел на Ану.

– Да ничего такого… Всего лишь хотела подслушать болтовню слуг. – Она заерзала на стуле под его давящим взором. – Я старалась распылить Тьму, чтобы, едва касаясь сознания всех, слышать только ту часть их мыслей, которая уже обращается в слова. Я подумала, что так смогу заглушить посторонний шум и при этом не сильно вторгаться в чужие сознания.

– Проклятье. – Кеннет закрыл лицо рукой. – Ана, не смей больше использовать Тьму без меня, поняла?

– Д-да, конечно, граф. Только объясните, пожалуйста, что я сделала не так, где ошиблась? – жалобно ответила она.

– Разлив Тьмы чуть не устроила, вот что! – Кеннет вышел из себя. – Как вообще тебе в голову такое взбрело?

Ана молчала, упершись взглядом в свои колени. Ей нечего было ответить, нечем оправдаться.

– Тебя не убил Карл, так ты сама решила дело закончить, я смотрю. Запомни: никогда, слышишь, никогда не используй Тьму на нескольких людях одновременно!

– П-почему? – Она вжала голову в плечи, пытаясь спрятаться от гнева.

– Подумай сама, что будет, если вдруг в твой разум польются мысли сразу многих. – Кеннет раздраженно поднялся, обошел стол и встал около Аны.

Она обернулась к нему.

– Ни один человек такого не выдержит. А ведь надо не просто не запутаться в чужих сознаниях, конфликтующих в твоей голове, но и не упустить потоки Тьмы, каждый из которых необходимо контролировать отдельно.

Кеннет потянулся к Ане, и показалось, что собирался положить руки ей на плечи и хорошенько встряхнуть, но вдруг сделал шаг назад и отвернулся к книжной полке.

– Сколько раз я должен повторять, Ана, ты нужна мне живой.

Глава 26. Тема бала

«Ты нужна мне живой», – слова эхом отдавались в голове Аны, пока Кеннет делал вид, что рассматривает книги. Все его недовольство теперь имело понятный, однозначный смысл: он беспокоился о ней, боялся, что она навредит себе. Потому среди ночи ворвался к ней в покои, потому сердился ее глупости.

Ана положила руку на грудь, стараясь выровнять сбившееся дыхание. Ей подумалось, что Кеннет во всем прав. Это он виноват, что сердце то трепещет, то грозит вырваться, но никогда не спокойно рядом с ним. Его чуткие прикосновения, утешающие, когда Ане больнее всего, его неожиданные слова, обращающие любую беседу в признание. Сам он, граф Кеннет Блэкфорд, заполнивший собой весь ее мир, что ужался до одного поместья, – все это делало Ану жадной, желающей большего, тоскующей по всей той нежности, о которой она знала только из книг.

– Как Лиззи себя чувствует, она оправится? – спросила Ана.

– Поживем – увидим, – расплывчато ответил Кеннет, – тело в порядке, но ночью, мне доложили, она бредила. Дай ей время.

– Я правда не думала, что все так обернется…

– Это хороший исход. Если бы твоя задумка удалась, то сейчас бы не только Лиззи страдала, а все поместье.

– Если бы она удалась, то никто бы не пострадал… – упавшим голосом сказала Ана.