И жили они долго и счастливо

— Испугалась. Устыдилась. Да и вообще, мало ли какая дурь творится в голове у семнадцатилетней девчонки, которую гости весь день донимали похабными шуточками. А Финист ничего, сказал, что день был сложный, так что надо спать. Нам курицу с собой дали, а я на свадьбе от волнения ничего не ела. Вот он и накормил меня этой курицей, завернул в одеялко и рядом с собой уложил. И сам уснул. А я на него всю ночь проглядела.

— А дальше?

— А дальше он мне лекции по анатомии читал, а потом устроил наглядную демонстрацию, — засмеялась Настя. — Разобрались, в общем. Зато после той ночи я всегда знала, что он меня не обидит и против моей воли мне ничего не сделает.

— Настя, ты сейчас серьезно?

Настя вздохнула.

— Да. На самом деле просто очень неудачно выбрала человека, которого попросила рассказать, что меня в первую брачную ночь ждет. В результате наслушалась всяких ужасов… И больше всего меня во всем этом напугали даже не сами ужасы, а то, что я, возможно, отдаю себя в жены мужчине, который сможет сделать мне больно ради собственного удовольствия и которому при этом будет до меня все равно… Так себе перспектива. И я жутко боялась, что все это подтвердится. Но Финист меня как всегда не подвел. И знаешь, сейчас я думаю, да какая разница, когда он случился у нас — этот первый раз. Главное ведь, что случился. И что он был особенный. Но, наверное, первый раз всегда особенный, да?

О да, с этим Василиса не могла не согласиться.

Глава 2. Ретроспектива

май 2004 года

— Я нашла имена для твоих следующих собак. Вот тут в книжке. Хугин и Мунин. Мыслящий и Помнящий.

— Вороны Одина?

— Ага. Мне кажется, тебе подойдет.

— За кого ты меня принимаешь?

Василиса пожала плечами, и иной ответ не понадобился.

Была суббота. Кощей обещал ей быстро расквитаться с делами и сводить на прогулку в лес рядом с поселком, но ему позвонил один, второй, третий, и ожидание малость затянулось. Василиса не выражала недовольства и не требовала его немедленного внимания. Только попросилась остаться в кабинете. Выбрала на полке книгу — «Старшую Эдду»*, как он понял теперь — тихонько присела с ней в кресло и читала. И совсем ему не мешала. Эта ее чудесная способность — не вызывать в нем раздражения и не отвлекать своим присутствием — все чаще и чаще казалась Кощею почти волшебной. Если бы он достоверно не знал, что она не может колдовать днем, посчитал бы, что использует чары. Он никак не мог понять, почему рядом с Василисой ему тихо и спокойно. Но ее близость превращалась в потребность, и это настораживало. Еще недавно он полагал, что желание обладать женщиной — блажь ему чуждая. Сейчас он уже не был в этом столь уверен. При этом Кощей вовсе не хотел привязываться к Василисе и не собирался подпускать слишком близко. Однажды он уже допустил эту ошибку, и она дорого ему обошлась. Но в этот раз ему казалось, что он катится с горы, и затормозить никак не выходит. О своем решении — держать ее на расстоянии вытянутой руки — он вспоминал, только когда оставался один, и начисто забывал о нем рядом с ней, что несколько усложняло его выполнение.

— Я больше не буду заводить собак, — сказал Кощей, убирая бумаги.

Хватит на сейчас, вечером закончит. Василиса вскинула голову.

— Почему? — изумилась она. — Ты ведь их любишь!

«Я не способен любить, — подумал Кощей. — И я устал». Но вслух ответил:

— Они требуют много времени и внимания. Один я не справляюсь. Нет смысла приручать живое существо, чтобы потом бросить его в одиночестве.

— Поэтому ты всегда берешь сразу двух? Чтобы им не было одиноко?

— Да.

Василиса положила закладку на страницу, закрыла книгу, погладила ее по кожаному переплету — издание было подарочным.

— Звучит грустно, — ответила она, не поясняя, что именно, и Кощей решил, что оно и к лучшему.

— Я закончил. Пойдем.

Василиса радостно улыбнулась, подскочила с кресла. За последние два года она сильно повзрослела внешне, уже не смотрелась совсем юной, какой была, когда вышла из Леса в этот мир. Теперь ей вполне можно было дать лет тридцать. Только вот степенности это ей не прибавило, и вела она себя порой совсем как девчонка: так же непосредственно и восторженно, будто все в мире для нее было впервые. Уставшему от всего Кощею наблюдать за ней было забавно. И самому порой становилось едва ли не весело.

В лесу было свежо и тихо. Снега осталось совсем мало. Он ежился одинокими сугробами, прячась от почти летнего солнца в местах, где всегда была тень. Сосны тянулись вверх. Под ногами мягко пружинил настил из опавших иголок. Василиса шла уверенно, не уставая и не боясь лишний раз свернуть с тропы. В лесу она явно чувствовала себя в своей стихии, и Кощею нравилось смотреть на нее и было интересно увидеть ее тут летом, когда все зацветет. Она должна была хорошо разбираться в травах.