Я, бабушка, Илико и Илларион

– Ваш билет?! – повторял он полуприказывающим, полувопросительным тоном, и пассажиры молча, словно сговорившись, протягивали ему свои билеты.

– Ваш билет?! – обратился ревизор к сидевшему у окна худому, небритому мужчине.

– У меня нет билета! – сказал мужчина.

– Что?!

– У меня нет билета! – сказал мужчина.

– Куда же вы, позвольте спросить, едете без билета? – спросил ревизор с иронической улыбкой.

– К матери, – ответил мужчина.

– К кому?! – Удивленный ревизор вырвал из рук еще более удивленного проводника фонарь и поднес его к лицу пассажира.

– К матери! – повторил мужчина.

«К какой матери?!» – хотел переспросить развеселившийся вдруг ревизор, но, увидев бледное как полотно лицо и мокрую от слез седую бороду пассажира, ужаснулся. Потом молча повернулся и, не оглядываясь, пошел прочь.

Поезд ворвался в черное чрево тоннеля.

Неблагодарный

Перевод З. Ахвледиани

Столетие Гудули Бережиани прошло как-то незаметно. И не мудрено: на сельском кладбище покоилось столько его однофамильцев, достигших полуторавекового возраста, что соседи могли и не вспомнить про Гудули. Да что там соседи – свой день рождения прозевал и сам Гудули.

…В то утро Гудули встал вместе с петухом Лонгинозом. Первая его реплика была адресована соседскому псу:

– Ну как, сколько яиц ты собираешься утащить у меня сегодня?.. Пшел, не путайся в ногах, обжора!

Затем последовал выговор сошедшему с жерди петуху:

– Чем будить меня чуть свет, присмотрел бы получше за своим гаремом! Наставит тебе рога петух Ардалиона Брокишвили – будешь тогда кукарекать!

Покончив с петухом, Гудули спустился с балкона и вошел в кухню. Стоя на коленях у очага, он разгреб засыпанные золой уголья, набросал сверху сухого хвороста и стал раздувать пламя. Потом поставил на огонь медный кувшин с водой. Подождав, пока вода согреется, налил в горшок для молока, засучил правый рукав и направился к хлеву. Привязанная к яслям корова взглянула на хозяина огромными задумчивыми глазами и замычала.

– Здравствуй, здравствуй! – приветствовал Гудули корову и шлепнул ее по крупу. Корова перестала жевать жвачку, медленно поднялась и стала покорно ждать, когда Гудули приступит к дойке. Тот подтолкнул к корове трехногий стульчик, присел на него и взялся за увядшее коровье вымя. В горшок полились тоненькие струйки молока. Удой оказался небольшим.

– Совсем ты расклеилась, несчастная! – упрекнул корову Гудули…

– Что делать, батюшка, состарилась я! – попыталась она оправдаться.

Гудули распахнул ворота и пустил корову в убранное кукурузное поле.

– Иди, жри!.. Не корова ты, а коза паршивая, чтоб волки тобой подавились!.. Иди!

…Корова нехотя щипала жухлую траву…

– Здравствуй, Гудули!

Гудули сидел на лестнице оды, держал на коленях горшок с молоком, глядел на медленно всплывавший между гор золотой диск солнца и ни о чем не думал.

– Здравствуй, Гудули!

Гудули оглянулся на голос. Под грушей, скребя затылок, стоял Уча Мелимонадзе.

– Не Гудули, а дед Гудули! Сколько раз я тебе говорил, сопляк?

– Здравствуй, дед Гудули!

– Здравствуй!

– Мама просила тебя угостить меня вареньем!

Гудули улыбнулся:

– Может, молоком?

– Нет, вареньем!

– Ну так знай: не выпьешь молока – не есть тебе варенья!

– Покажи…

Гудули протянул горшок.

– А мама говорит: будешь пить Гудулино сырое молоко – заболеешь бруцеллезом. Вот!

– Много твоя мама понимает! Ты поговорку про женский ум слыхал? То-то!.. Гм, сырое молоко! Если хочешь знать, я всю жизнь только и пил что сырое молоко! Понятно тебе?

– Ну ладно, так и быть…

Уча вздохнул и…

Глядя, как молоко с бульканьем наполняет животик мальчика, Гудули еле сдерживал смех. Наконец Уча оторвался от горшка, фыркнул, рукавом вытер губы, вернул горшок Гудули и взмолился:

– Подсоби хоть немного…

Гудули молча взял у мальчика горшок.

– Слышь, Уча, а в школу ты сегодня не собираешься?

– А сегодня воскресенье! – блаженно улыбнулся тот.

– Суббота сегодня! – нахмурился Гудули.

– Да нет же, воскресенье, – повторил Уча.

– Неуж… Ах ты, боже мой! Как же это я, старый дурак, сплоховал! – Гудули в сердцах стукнул себя рукой по колену.

– Да что тут такого, дед Гудули? Суббота, воскресенье – не все ли равно? В школу ты не ходишь и на работу тоже… – успокоил старика Уча.

– Погоди! А какое сегодня число?

– Число – двадцать восьмое, день – воскресенье, месяц – ноябрь, год – тысяча девятьсот семидесятый! – отрапортовал Уча.

– Ах, горе мне! – воскликнул Гудули и встал.

Не обращая внимания на оторопевшего мальчика, Гудули вошел в комнату и уставился на висевший у изголовья его кровати календарь. Долго, не сводя глаз, смотрел он на календарь, потом оторвал листок и вернулся на прежнее место.

– Что случилось, дед Гудули? – Уча сбоку подсел к Гудули, оперся рукой о его колени и снизу вверх метнул на старика удивленный взгляд. Не отвечая мальчику, Гудули извлек из кармана очки, надел их и, не пропуская ни слова, стал по слогам читать с листка календаря:

Затем он так же внимательно ознакомился с содержанием обратной страницы: