Я, бабушка, Илико и Илларион

– Я Дельфин! Вас понял! – ответили с сейнера. И тотчас же в воду стала опускаться огромная сеть. На лазурной морской глади запрыгали белые поплавки.

– Уходите подальше, за вами гонятся люди! – предупредило Море рыбий караван. Косяк круто изменил направление.

– Дельфин! Косяк уходит влево! Берите курс против солнца! Курс против солнца! – предупредили с вертолета рыболовов.

Сейнер развернулся, стал против солнца и полным ходом пошел наперерез отступавшему косяку.

– Опускайтесь ниже! Глубже! – звало Море, но было уже поздно. Косяк оказался в сетке.

– Поздравляем! – передали с вертолета.

– Спасибо! – ответили с сейнера.

– Конец! – испустило стон Море.

Подняли сеть, и море окрасилось кровью раздавленной собственной тяжестью рыбы. Над палубой, крича, закружились голодные чайки. К берегу заспешили любители рыбы.

Солнце золотой рукой извлекло из сети пригоршню рыбы и сверкающими серебряными монетами рассыпало ее по палубе.

– И так каждый божий день! – пожаловалось Солнце Морю, окуная в воду окровавленную руку.

– И так каждый божий день! – вздохнуло Море.

В промежутке времени с часу до четырех люди на берегу моря исчезли, словно земля их поглотила. Потом они вновь вылезли из своих нор и стали заниматься тем же, чем занимались с шести утра до часу.

Солнце возлежало на легких белых облаках и искоса поглядывало на мир.

К вечеру, когда Солнце совсем уже собралось было на покой, Море тихо сказало:

– Человек, которого ты покинуло утром, умер…

– Как, кончился? Исчез? – помрачнело Солнце.

– Нет. Люди не исчезают и не кончаются.

– Что же осталось от него?

– Несчастный отец и несчастная жена.

– И больше ничего?

– Остался эскиз незаконченной фигуры. Маленький, незаконченный эскиз…

– Чья фигура?

– Не знаю. Она без головы…

– Как она выглядит?

– У фигуры стройный стан, длинные, вскинутые вверх, красивые руки. Поет она, танцует, плывет, готовится к полету или хочет кого-то обнять, не знаю… Может быть, спешит к кому-то или от кого-то бежит, не знаю…

– Что это за фигура?

– Об этом никто не знает. Свой замысел Человек унес с собой.

– Люди сами не ведают, чего хотят, – сказало Солнце.

– Не говори этого! – возразило Море.

– О чем он просил перед смертью? – спросило Солнце.

– О воздухе! – ответило Море.

– И что же?

– Дали.

– И что же?

– Не хватило!

– Не хватило воздуха? – удивилось Солнце.

– Не хватило! – вздохнуло Море.

Солнце молча скрылось за облаком.

Море слегка взволновалось.

Перед тем как отойти ко сну, Солнце еще раз взглянуло на Землю. Но оно стояло слишком низко, чтобы в толпе ожидавших заката людей различить мужчин и женщин. Люди, похожие друг на друга, лежали на песке, и от их горячих тел поднималось легкое дрожащее марево.

Тогда Солнце протянуло длинную золотую руку, коснулось лежавшего на берегу бревна и спросило у Моря:

– Ты сейчас его вынесло или я до сих пор не замечало его?

За последние пять лет бревно это так примелькалось Морю, что вообще уже не привлекало его внимания. Сейчас Море взглянуло на него и рассмеялось:

– Это не бревно, Солнце, это Человек!

– Спроси его, что он здесь делает?

– Не стоит… На каждый мой вопрос он отвечает просьбой… Нет предела его желаниям…

– А что он просит?

– Когда-то просил у меня хорошей погоды. Потом дров. Затем он выпрашивал рыбу, песок, соль… Просил землю… И вот уже тридцать три года он просит возвратить ему сына. Где я его возьму?!

– Раз ты отняло у Человека сына, ты же и должно вернуть его!

– Не я! Сына у него отнял другой, а взвалил вину на меня!

– Скажи ему – я желаю с ним говорить.

– Человек! – Море влажной рукой тронуло его голую ногу. – С тобой хочет говорить Солнце!

Человек промолчал.

– Ты слышишь меня, Человек? Я Солнце, и я желаю говорить с тобой!

– Говори, я слушаю тебя! – ответил Человек, искоса взглянув на Светило.

– Тебе понятен мой язык?

– Понятен язык и твой и Моря.

– Почему же ты не отвечаешь ему?

– Все, что хотелось сказать, я сказал ему в дни своей молодости… Теперь я прошу его лишь об одном – вернуть мне сына!

– Ты просишь о невозможном!

– Я не прошу милостыни, я требую своего!

– Ты горд, Человек! – сказало Солнце.

– Да! Горд и могуч! – ответил Человек.

– На что же ты способен?

– А ты?

– На все! Я могу осушить море, выжечь степь, превратить в пустыню лес, погасить жизнь…

– А еще? – улыбнулся Человек.

– Еще! На, гляди!

И Солнце вдруг обернулось красным обожженным горшком, потом опрокинутым кувшином, затем грибом, потом оно превратилось в зайца, потом в волка, пожиравшего того зайца; потом в слона, тигра, льва, одно мгновение Солнце красовалось в облике царской короны и наконец снова стало Солнцем.

– Я вскоре уйду, и мир поглотит тьма. Знай, Человек, тьма – это тоже я! Я это все! – сказало Солнце и устало прилегло на краю небосвода.

Человек улыбнулся.

– Чему ты улыбаешься? – спросило Солнце.

– Все – это я! – ответил он.

– Да? А чем ты это докажешь?

– Стоит мне захотеть, и ты исчезнешь, Солнце! Ты существуешь во мне. Одно мое движение, и тебя не станет. Вот! – Человек закрыл рукой глаза. – Все! Тебя уже нет!

– Ты нагл, Человек! – воскликнуло Солнце.