Я без ума от французов (СИ)

– Постой, а как же наш Бог? Что случилось с ним? И как он смотрит на это? Как он согласился поделиться… властью с твоим супругом? – и Мария отворачивается, смотря в окно. И размыкает свои маленькие губы-миндалинки через несколько секунд:

– Мне жаль, Тиерсен, но если в этом мире и есть Бог, мы его не встречали. Ни Бога, ни Иисуса, ни Девы Марии. Ни рая, ни ада.

И Тиерсен, стиснув зубы, больше ничего не спрашивает.

Селестин сменил Цицеро за рулем где-то через три часа после того, как они выехали. Маленький итальянец настойчиво включил радио – нашел какую-то полицейскую волну – и молчал все время после того, как они определились с пунктом назначения, но Селестин заметил, как часто он начал моргать и встряхивать головой в последние полчаса, а ему самому уже стало достаточно легче, чтобы вести машину. Не настолько легче, конечно, чтобы совсем успокоиться – Селестин все еще напрягается каждый раз, когда они проезжают мимо патруля или замечают полицейскую машину, – но, по крайней мере, его уже не треморит и сердце не заходится болезненно при мысли о том, что именно они везут в багажнике.

Элизабет спит на заднем сиденье, обняв свою сумку, а Цицеро привалился к дверце, водя пальцем по стеклу и полусонно вслушиваясь в монотонные передачи по радио. И еще через час, паркуясь на заправке, Селестин не выдерживает.

– Лиз? – он поворачивается, и Элизабет приоткрывает глаза, передергивая плечами от прохлады. – Цицеро, Лиз, нам нужно поесть, выпить кофе и хотя бы двадцать минут отдохнуть. Ехать еще два с лишним часа, и к восьми мы будем на месте, но я лично не спал со вчерашней ночи, и ты, полагаю, тоже, – он смотрит на Цицеро, но тот даже не поворачивает голову. – А нам не нужны аварии, так что давайте перекусим и немного расслабимся, что скажете?

– Я не против поесть, – немного сипловато после сна отвечает Элизабет.

– А ты? – Селестин догадывается, что так просто ответ от Цицеро не получит.

– Цицеро слушает радио, – тот приоткрывает рот, только чтобы это сказать, не меняя позы и даже не разбавляя голос какими-то интонациями. Но Селестин слишком плохо его знает, чтобы посчитать это странным.

– Послушай, Цицеро, я знаю, что мы должны спешить, но нам нужно отдохнуть. И мне, и тебе. Двадцать минут.

– Цицеро слушает радио, – чуть более уперто повторяет маленький итальянец, и Селестин едва удерживается, чтобы просто не махнуть на него рукой.

– Ладно, тогда мы с Лиз пойдем и поедим. Тебе принести что-нибудь? – Цицеро только дергает плечом, и, видимо, это означает, что ему все равно. – Как хочешь, я возьму тебе кофе. Только, пожалуйста, пообещай, что не угонишь машину и не поедешь дальше один, – Цицеро никак не реагирует, и Селестин вздыхает. – Будем считать, что ты пообещал. Пойдем, Лиз, – он открывает дверцу, и Элизабет, еще поежившись, оставляет свою сумку и тоже вылезает из машины.

Парочка посетителей кафе и сонная официантка не косятся на них: внешний вид Селестина по-прежнему дорогой и, несмотря на бессонную ночь и синяк на щеке, ухоженный, а Элизабет выглядит так, будто молодой отец отдал ей свой свитер согреться. Селестин заказывает пару порций лукового и яблочного пирогов для себя и один кусочек вишневого для Элизабет – она так смешно морщит нос, когда Селестин только заикается о луке, что он не выдерживает и улыбается. Еще он берет кофе себе и теплую воду малышке, хотя и сам не знает, зачем беспокоится о том, чтобы Элизабет не питалась ничем вредным для нее. Правда, маленькую бутылочку сухого вина он тоже берет и немного разбавляет воду, когда они садятся за столик.

– Жизнь не такая мрачная, когда пьешь вино с утра, да? – он видит, как вяло Элизабет ковыряет вилкой свой пирог и потягивает разбавленную воду из стакана, и пытается – опять зачем-то – хоть немного поднять ей настроение.

– Вино по утрам пьют только алкоголики, так Серафен говорил. Я теперь алкоголик? – Элизабет совершенно обескураживает Селестина этим вопросом, и он негромко смеется.

– Уж кто бы говорил, – он подцепляет кусочек пирога и отправляет в рот. – Нет, Лиз, это ничего не значит. Совсем ничего. Или тебе не нравится?

– Нравится, только… А куда мы едем? – Элизабет поднимает взгляд от тарелки и смотрит на Селестина с требовательным ожиданием.

– Мы едем домой к Тиру, Лиз. Нам давно стоило отвезти тебя туда, во-первых, мне сейчас не стоит находиться в Париже, во-вторых. Но я позвоню Приске и своему секретарю из Орийака. Я не знаю, где сейчас Тир, но он наверняка оставит мне какое-нибудь сообщение.

– А если не оставит?

– Точно оставит, – Селестин, конечно, не может сказать это так уверенно, но для Элизабет можно и немного приврать.

– Ладно… – она пьет воду с вином мелкими глотками. – А что мы будем делать у Тира дома? Ждать его? – и Селестин теряется, совсем не знает, что ответить. Элизабет как будто забыла, что Тиерсен должен сделать с ней, и меньше всего Селестин хочет сейчас ей об этом напоминать.

– Д-да. Наверное. Давай мы сначала узнаем, что будет делать Тир, хорошо?