Я без ума от французов (СИ)

– Уже, – он потягивается и ерошит короткие волосы Цицеро, прижимая его за затылок к себе. – А тебе идет так, – говорит негромко, пока маленький итальянец позволяет себе секунду для крепкого объятия. Но спустя эту секунду отстраняется, прикусывая губу, не может тратить слишком много времени на такие глупые вещи, поворачиваясь в поисках Селестина. Тот пока спускался осторожно, упираясь пятками в какие-то корни и неровности, едва удерживая в дрожащих руках винтовку. Нет, чтобы Селестин Мотьер где-нибудь что-нибудь бросил – этот день еще не наступил.

Цицеро подбегает к нему, не слишком аккуратно сдергивая повязанный на шее платок, но Селестин не противится, наоборот, согласно наклоняет голову, помогая его снять.

– Ты в порядке? – он кричит Тиерсену, и тот немного натянуто кивает, стараясь не двигаться, чтобы кровь не текла еще сильнее. – Извини за… – Селестин неопределенно крутит головой, успокоившись и убедившись, что брат пока умирать не собирается.

– Все в порядке, – Тиерсен улыбается и тут же шипит, пока Цицеро торопливо перевязывает ему саму рану.

– Мы промоем ее в машине, у нас есть вода, все вымоем, чисто-начисто, ни пятнышка не останется, – он опять бормочет торопливо себе под нос, как будто и не Тиерсену вовсе, и тот выпрямляется, аккуратно выставив ногу вперед. Он старается не думать о том, сколько всего сейчас предстоит сделать, сколько еще. Ему нужен врач, здесь столько следов, в квартире Назира столько вещей. Тиерсен глубоко вдыхает и пытается хотя бы частично упорядочить все то, что им сейчас необходимо сделать. И хватает все еще бормочущего Цицеро за подбородок, поднимая его голову, когда тот заканчивает с перевязкой.

– Послушай меня, сердце мое, – говорит тихо и, насколько возможно, спокойно. – Я понятия не имею, что происходит и что вы здесь делаете, но сейчас послушай меня. Вы ведь приехали на машине? – Цицеро кивает, и Тиерсен чувствует, как его совсем короткая щетина царапает пальцы. – Отлично. Тогда сейчас Селестин отведет меня к ней, а ты пока убери все ваши следы, вытри кровь и утопи автомобиль Лефруа здесь же. Я его оставил…

– Цицеро знает! Цицеро все знает! – маленький итальянец говорит громко, и его глаза, только что еще немного виноватые, снова вспыхивают золотом. И Тиерсен сдерживает болезненную улыбку краем губ.

– Ты расскажешь мне потом все. Посмей только не рассказать, – легонько толкает Цицеро в подбородок, и тот смеется, потирая стриженый затылок. – Иначе я умру от любопытства и остаток твоей жизни буду приходить к тебе в кошмарных снах, – Тиерсен замолкает, немного неловко, странно, и Цицеро тоже молчит.

Тиерсен целует его просто и резко, сразу мокро и открытым ртом, и Цицеро тихо стонет, жмурясь и обхватывая его за шею. И этот поцелуй пахнет болотной тиной, и на него совсем нет времени, но как же без него.

Селестин осторожно подходит к краю болота, и его взгляд отстранен, он прижимает к себе винтовку нервически, осторожно, словно боясь, что та выстрелит. И смотрит, смотрит, наблюдает, как тело Лефруа с последним громким хлюпом уходит в болото, и трясина почти жадно смыкается над его головой. Селестин начинает тихо, очень нервно смеяться.

– Господи, Тир, – он резко садится на траву, обнимая винтовку и смеясь громче. – Господи… Неужели все это закончилось?

Тиерсен отрывается от Цицеро, влажно, облизав его мокрые губы, и поворачивается к Селестину, не отпуская плечи своего итальянца.

– И ты это говоришь, когда вы взялись неизвестно откуда посреди леса, когда у меня дырка от пули в бедре, я не знаю здесь ни одного нелегального врача, а до дома еще десять часов, да еще через границу?! – но Тиерсен даже не возмущается на самом деле. – Это так все закончилось? Охренеть!

– Все, все это насовсем… Боже! – но Селестин совсем не слушает его, запрокидывая голову, и смеется так громко, как не смеялся уже лет десять. – Ты мертв! Ты мертв, сукин ты сын! Ты сдох, и все это кончилось! – он хохочет, почти задыхается от смеха и отпускает винтовку, закрывая лицо руками.

Тиерсен закатывает глаза и снова смотрит на Цицеро. Улыбающегося жарко. Как всегда.

– Еще один раз, – Тиерсен наклоняется, коротко, колюче поцеловав его. – Хотя… Сел все равно не успокоится еще минут пять, – он смеется и опять приникает к изогнутым губам, и Цицеро согласно прикрывает глаза, радостно хихикая ему в рот. И вкус болота четко чувствуется с каждым движением языка, смешивается дыхание с запахом осенней топи, переплетаются пальцы с потеками крови и дождевой воды. И Тиерсен, закрывая глаза, чувствуя все это, слыша, как тихо и абсолютно счастливо всхлипывает рядом от смеха Селестин, отстраненно думает, что люди просто превзошли себя, научившись убивать друг друга.

========== XVII. ==========