Я без ума от французов (СИ)

Тиерсен лежит на заднем сиденье джипа, головой на коленях Цицеро, всю дорогу до их старого дома. Он расспрашивает своих “спасителей” о том, что произошло, пока его не было с ними, и хотя это были всего три дня, рассказ занимает достаточно времени, учитывая, что Цицеро болтает обо всех подробностях, нужных и ненужных, без умолку, а Селестин периодически перебивает его, описывая свою версию событий. Так что Тиерсен то курит, слушая почти лениво, то смеется, а то говорит о чем-то сам. Он чувствует себя расслабленно, даже когда они замолкают, выдохшись на въезде в город, и если бы не сильная боль в ноге, первым бы предложил пойти куда-нибудь и отметить все это.

Они сначала заезжают в отель забрать вещи Селестина и Цицеро, а потом уже направляются к дому Назира. Тиерсен чувствует, как сильно ноет затекающая постепенно нога, и морщится, но решает, что до Орийака вполне дотянет, тем более, что гарантированно живых врачей Цицеро в Италии не знает, а искать тех, кто мог бы быть жив теоретически, нет времени. А вот позвонить из отеля в Париж одному старому приятелю вполне можно, благо, тот, кроме мертвых девушек, отлично разбирается и в лечебном деле. Так что, когда Селестин останавливает джип у нужного дома, Тиерсен чувствует себя намного более спокойным и уверенным в своем ближайшем будущем.

– Я туда не пойду, – Селестин говорит резко, он явно думал об этом последние минуты. – Еще только не хватало вламываться к незнакомому человеку и объяснять, какого черта я хочу забрать у него твои вещи.

– Назира сейчас не должно быть дома, – Тиерсен смотрит на наручные часы. – Он вчера что-то говорил про загруженный день.

– Тем более. Это уже взлом, а на меня сегодня соучастия в убийствах хватит.

– Да какой взлом? – Тиерсен говорит уже почти возмущенно. – У меня ключи есть.

– Не пойду, – упрямо отрезает Селестин. – В конце концов, Цицеро во всем этом виноват, пусть он и идет.

– Да ладно, Боже, мы ругаемся из-за одного чемодана, – Тиерсен закатывает глаза. – Цицеро, сходи в квартиру к нашему бывшему соседу и возьми мой чемодан, я его утром собрал на всякий случай и оставил в гостиной у софы, – он достает ключи из кармана и кладет их на раскрытую ладонь Цицеро, тяжело садясь.

– Будет сделано, босс! – тот довольно прикладывает пальцы к виску и быстро вылезает из машины, раскручивая колечко с ключами на пальце.

– Да, попрощаться опять не получилось, – Тиерсен вздыхает, откидываясь на спинку сиденья. – Надо будет прислать ему открытку.

– Ты ведь знаешь, что ты безответственный ублюдок? – у Селестина от пережитого стресса явно щелкнул внутри какой-то переключатель, который обычно регулировал искренность его речи.

– Иногда слышал, – Тиерсен безмятежно закуривает уже который раз за последние часы и пытается устроить ногу удобнее. – Но сейчас-то почему?

– Ты вламываешься в чью-то жизнь, – Селестин вздыхает, – баламутишь ее, а потом уезжаешь, оставив человека со всем этим. Ты всегда так делаешь.

– Назир – не маленький мальчик, мне не нужно с ним нянчиться, – Тиерсен на секунду хмурится. – Он знает, что мне может понадобиться резко уехать, и не будет разводить сопли.

– Как будто если бы он был мальчиком, это бы что-то изменило, – Селестин смотрит прямо перед собой и, подумав, сует руку в карман пальто, доставая взятую в доме Лефруа сигаретную пачку.

– Когда ты начал курить? – Тиерсен меняет тон.

– Сегодня, – коротко бросает Селестин, щелкая зажигалкой и неумело затягиваясь.

– Еще можно бросить, пока это не перешло в привычку, – Тиерсен говорит негромко, он чувствует и напряжение брата, и то, что его причины напряжения не так очевидны.

– Вот только не надо сейчас начинать обо мне заботиться, – как-то жестко огрызается Селестин, он весь сам сейчас – жесткий, неловкий, резкий, черное с белым. И Тиерсен молчит, вдыхая смешавшийся запах дыма.

– Ты еще злишься? – он спрашивает наконец, опираясь рукой на спинку водительского сиденья.

– Иногда, – Селестин вздыхает, успокаиваясь. От сигареты или от того, что Тиерсен понимает его. Понимает, как всегда, лучше, чем все люди мира. – Иногда… мне бы хотелось, чтобы ты жил здесь и никогда не возвращался.

– Слушай, – Тиерсен хватается за спинку крепче, и Селестин откидывается на нее, чувствуя плечом его пальцы, – извини. Вот за все, что мы устроили в последние дни. Я не хотел тебя в это вмешивать…

– Все в порядке, – Селестин машет рукой. – Главное, что мы закончили с Лефруа. А с остальным справятся психолептики, – он говорит об этом спокойно и отстраненно.

– Я очень постараюсь тебя больше ни во что не втягивать, – Тиерсен говорит честно, он на самом деле никогда не хотел доставлять брату неприятности.