Я без ума от французов (СИ)

– А теперь, Тиерсен, время танцевать! Цицеро весь вечер этого ждал! – он пошатывается на секунду, ставя пластинку с живой скорой музыкой, и легко хватает попытавшегося слиться с креслом Тиерсена за руку, увлекая его в центр гостиной. Тиерсен смутно помнит движения основных танцев, у них с Селестином был отличный гувернер, но все-таки чувствует себя немного неловко. А вот Цицеро чувство неловкости слабо знакомо, и он привычно отсчитывает ритм пальцами ноги.

– Давай, Тиерсен! Это весело!

И Тиерсен неуютно передергивает плечами, бросив недовольный взгляд на смеющегося Селестина. Но тот смеется не ядовито, как обычно, а весьма искренне, и Тиерсен расслабляется, скидывая ботинки, немного сбиваясь с ритма сначала, но быстро входя в него. Это какой-то дикий танец, напоминающий тарантеллу, и Цицеро живо и скоро танцует вокруг Тиерсена, отбивая ладонями, и привычно стучат пятки по полу, и дыхание чуть-чуть сбивается на поворотах. И Тиерсен не слышит ритмичных хлопков Альвдис и Селестина, только чувствует пальцы на локте, когда Цицеро ловко направляет его. Он очень любит эти старые быстрые танцы, и это словно горячая схватка, где так же нужно владеть своим телом, так же нужно знать, угадывать движения того, кто напротив, и Тиерсен тоже ударяет пятками об пол, и музыка вместе с сердцем бьет в ушах, и короткие вскрики на выдохах – естественные, как дыхание. Он едва отмечает, как обрывается ритм, и шагает еще, чувствуя легкий румянец на щеках, не успевая остановиться вместе с Цицеро. Но тому, кажется, совершенно не важно, чтобы Тиерсен танцевал правильно. Потому что Цицеро не любит правила, он знает, что есть кое-что куда более важное. Он может помнить сотни движений и изобретать свои, но когда снова вступают барабаны, только не дает Тиерсену отдышаться, подхватывая его под локоть в новом живом танце.

Альвдис смотрит на Лодмунда и улыбается, протягивая руку. И тот, помявшись немного, берет ее ладонь и тоже пробует так быстро, через минуту входя во вкус, глядя, как взметается юбка Альвдис, как она отстукивает каблуками и приоткрывает губы, пытаясь повторять за Цицеро. Это что-то дикое и жаркое, и даже Селестин, отойдя к столу, отбивает ритм несознательно ногой, пригубливая пунш. Но качает головой, когда Тиерсен подает ему руку, и не успевает понять, как брат вытаскивает его в центр гостиной, ловко сжимая запястье, и разворачивает, словно девушку, смеясь. Это скорое безумие, и, наверное, Селестин перебрал с пуншем, потому что он слишком быстро забывает о том, что вовсе не собирался в этом участвовать, и только чуть треплется идеальная прическа, когда он выдыхает жарко и сталкивается с Тиерсеном спинами, затылками, чтобы через секунду закружить Альвдис, обхватывая ее за талию. Кровь все сильнее бьет в ушах, и это все молча, только музыка шумит так громко, и легкие касания кожи через одежду обжигают, кому бы они ни принадлежали. Это танец, дикий танец, и они все следуют ему быстро, открыто, до сорванных вздохов и влажных висков, до раскрытых губ и распахнутых глаз.

Они останавливаются как-то неловко, когда кончается пластинка, и резко замечают собственное частое дыхание, слишком откровенные запахи тел, слишком интимную близость, которую делили только что. И каждый чувствует себя словно нашкодившим ребенком, опуская глаза, успокаивая дыхание, чуть отступая в свободную сторону. Каждый, кроме Цицеро, разумеется. Тот только смеется.

– Цицеро же говорил, что это будет весело! – он по-детски непосредственен, и Тиерсен поднимает глаза, встречая его горячий желтый взгляд, и улыбается. Они все переглядываются и начинают смеяться негромко, и от этого проходит еще тепло по разгоряченным телам. Пожалуй, кое в чем Цицеро все-таки был прав. Они действительно чувствуют себя… семьей сейчас, и нечего стыдиться своих братьев и сестры. И поэтому короткое напряжение проходит, когда Альвдис и Лодмунд падают на диван, и он обнимает ее за плечи, легко целуя в ухо. Тиерсен открывает окно и вдыхает глубоко свежий воздух, пахнущий озоном. Слабый дождь еще идет, и Тиерсен довольно высовывает голову под падающие капли, дыша всей грудью. И он совсем не смущается, когда Цицеро обнимает его за талию, утыкаясь носом между лопаток, только накрывает его руки на животе своими. Селестин выдыхает сильно и поправляет короткую челку.

– Что поставить теперь? – он подходит перебрать пластинки.

– Что-нибудь поспокойнее, – просит Альвдис, прижимаясь к плечу Лодмунда.