Я без ума от французов (СИ)

Тиерсен двигается с легкой осторожностью, но Цицеро довольно растянут, чтобы можно было быстро войти целиком, и он прижимается к влажной шее губами, краснея чуть от слитного стона, когда они оба чувствуют, как глубоко и полно. Цицеро раскрывает губы и замирает на какую-то секунду, сжимая пальцы на ногах непроизвольно, чувствуя сильные толчки на всю длину, и снова стонет, хватаясь за край постели над головой. Тиерсен отклоняется немного назад и жестко двигает бедрами, опираясь на покрывало. И думает, что, правда, к черту все это, когда Цицеро так вскрикивает под ним, жмуря глаза. Если бы у Тиерсена был хоть какой-то опыт с такой острой чувствительностью в постели, он бы, может быть, плюнул и просто зажимал Цицеро рот. Но это совершенно невозможно, когда тот так открыто похныкивает, и от него так пахнет… Тиерсен наклоняется полизать влажные волосы под мышкой, и Цицеро все-таки обхватывает ногами его поясницу, подаваясь бедрами вверх. У него не стоит сейчас, но, кажется, от этого совсем не хуже, судя по бледно-розовым пятнам румянца даже на шее.

Тиерсен толкается быстро, сам прикрывая глаза, прогибаясь в спине, и Цицеро трется спиной о покрывало с каждым резким движением, не сразу понимая, что что-то не так. Только когда его собственные ладони оказываются по обе стороны от головы, он соображает, что Тиерсен выбрал слишком большую амплитуду.

– Тиерсен! – маленький итальянец пытается перелечь на прежнее место, но Тиерсен толкает его сильным движением обратно. – Тиерсен, стой! – Цицеро неловко и слишком быстро выворачивается, садясь, и Тиерсен теряет равновесие, распахивая глаза, скользя ладонями и инстинктивно упираясь ему в грудь. – Ангх! – Цицеро не удерживается на краю, но вскрикивает не от удара о пол: это совсем не больно. А вот спину о деревянное основание кровати он ссаживает хорошо.

– Ох, извини! – Тиерсен смеется и наклоняется, протягивая руку. – Не больно ударился? – но Цицеро только ругается приглушенно и пинает кровать пяткой; его сорочка нелепо задрана до груди, и в голову Тиерсена приходит одна идея. – Иди-ка сюда, – он резко хватает Цицеро за ноги и подтаскивает ближе, поднимая его немного неудобно, прижимая поясницей к постели и чуть нажимая под коленями, разводя их шире.

– Что еще Тиерсен хочет? – Цицеро пытается извернуться, это слишком беззащитная поза даже перед его Избранным, и он чувствует себя неуютно.

– Доверься мне, сердце мое, – Тиерсен снова ловит его ногу и поднимает, целуя родинку под косточкой на лодыжке. И Цицеро, подумав, позволяет ему задрать свой зад выше, до самого края матраса, и ложится на лопатки, прижимаясь к постели. Тиерсен обводит его бедра ладонями и встает на пол, опираясь коленом на кровать.

– Ты такой открытый, – он нежно гладит кончиками пальцев раскрытый вход, сплевывает немного, размазывая слюну, и оттягивает свой член, вталкивая его на две трети. И Цицеро не может удержать высокий стон, это неудобно, но так сильно и чувствительно, когда член Тиерсена вздрагивает внутри и прижимается почти больно. Тиерсен придерживает его у основания и вводит не слишком быстро, сам не сдерживая коротких тихих стонов. Цицеро тискает свои яйца и облизывает часто губы, закинув ноги почти до головы и втянув живот. И Тиерсен не может через минуту, опускается, почти падая, ударяясь коленями о пол, и прижимает Цицеро к себе. Маленький итальянец смеется, согласно обнимая его, и отталкивается от кровати обеими ногами, перекладываясь удобнее. Тиерсен немного смущенно касается губами его шеи и снова разводит бедра, входя свободно целиком.

– С кем еще ты был таким открытым? – спрашивает, часто дыша, накрывая сверху всем телом и двигаясь небыстро. Тиерсену даже не приходит в голову ревновать к прошлому, и он не понимает, насколько двусмысленным может быть его вопрос. Но дыхание сдерживать отчего-то сложнее, когда Цицеро тихо выдыхает:

– Ни с к-кем, Тиерсен, – краснея густо и прикрывая глаза, упираясь затылком в пол.

Тиерсен вздыхает и целует его в ухо, ускоряясь. Они любят друг друга тихо, только горячее дыхание срывается между раскрытых губ, и Тиерсен думает, что Цицеро в самом деле может быть негромким, и это тоже ему нравится. Но тоже, а не только.

Он чувствует животом, как встает член Цицеро от быстрых движений, и опускает руку между их телами, чуть-чуть подрачивая его, и предлагает:

– Хочешь наверх?

Цицеро согласно и благодарно выдыхает, переворачивая Тиерсена, соскальзывая с его члена, и оглядывается в поисках бутылки. Он потягивается за ней, подползая, и, когда возвращается, Тиерсен отмечает, как восхитительно его поднятый член оттягивает сорочку. Цицеро снова задирает ее, подрачивая себе, и льет вино между ягодиц Тиерсена, которые тот разводит пальцами, и пачкает паркет, но это совсем неважно. Они пьют еще немного, больше убрать сухость во рту, и Цицеро садится, разводя сильные бедра, покачиваясь перед тем, как войти грубовато, в несколько движений.