Я без ума от французов (СИ)

Иногда Тиерсен дрожит, ему холодно, и он обнимает колени руками, смотря в тихий огонь. На нем странная, нездешняя одежда с десятком ремней, и у него холодные руки с широким ободком кольца белого золота и длинные, неприятно пахнущие волосы. И вокруг – шаг за шагом, шепот за шепотом, и изредка – негромкий смех. И раскрытые ладони иногда касаются его плеч, легонько толкая, но Тиерсен не поднимает взгляда, и только ноги – наступают бесшумно, и ему хочется поймать пальцами острый носок сапога, он сам не знает, зачем. Просто остановить все это. Но новый момент, новый сон, и горит дикое пламя, и в нем – кричат, а в уши – “Тш-ш, все в порядке, Тиерсен”. И нихера не в порядке, только смех, дикий, страшный, и пахнет смертью и погребальными цветами.

– О, ты читал это, Тиерсен?! – легкий спазм по телу, и Тиерсен смаргивает, разжимая пальцы на бумагах.

– Что? – он спрашивает, поворачиваясь.

– Иди сюда! – Цицеро увлеченно хлопает ладонью по кровати. – Тут кое-что… интересное.

Тиерсен отвлекается от своих мыслей и поднимается. Хотя бы Цицеро больше ни о чем не беспокоится. Самому Тиерсену постоянная сосредоточенность на работе помогает, конечно, но он не уверен, что будет помогать теперь, когда это стало не только… его снами.

Он опускается на постель и старается не думать обо всем этом, когда Цицеро переворачивается на живот и тычет блокнотом ему в нос.

– Смотри, Тиерсен! У него есть кое-что… милая маленькая дочурка.

– Да, Элизабет. Но мы не будем ее похищать, если что.

– Тиерсен совсем глупый! Цицеро не собирался ее похищать! Но она… ребенок! А дети – Тиерсен, ты знаешь? – любят праздники!

– Не только дети, – Тиерсен наклоняется и со смешком целует веснушчатую лопатку.

– Пф-ф! – Цицеро дергает плечом. – Бесконечные праздники – это десятки новых людей в доме! Гости, обслуга, артисты…

– Хм-м… Твоя идея мне нравится. Если только ты не собираешься опять что-нибудь поджигать, – Цицеро смотрит на Тиерсена укоризненно, и тот безобидно поднимает ладонь. – Я просто сказал. И, кстати, не хочу напоминать, но здесь светить лицом мне тоже не стоит.

– Артисты, Тиерсен, – Цицеро говорит с ним немного снисходительно. – Маски, костюмы, грим! Тиерсен позвонит своему брату и узнает, где этот Серафен берет артистов для его милой крошки. И Цицеро пойдет устраиваться на новую работу! – он поднимается, и Тиерсен тянется и кусает его за задницу, придерживая за бедра. Это все всегда его успокаивает немного.

– Ты такой восхитительно голый, – смеется он.

– И Тиерсен тоже! – Цицеро высвобождается из его рук.

– Хм-м… Звучит многообещающе.

– Цицеро говорит о работе! Тиерсену тоже придется работать!

– М-м… Стоп, что?

– А разве Тиерсен не собирается убить своего любимого дядюшку Серафена?

– Нет, собираюсь, конечно, но… – Тиерсен как-то не подумал о том, что ему самому тоже придется работать в… а где, кстати, берут артистов для праздников? В цирке или театре?

– Тогда кем Тиерсен хочет быть? – Цицеро натягивает мягкие брюки и обматывает четки вокруг запястья.

– А кем я могу? Укротителем диких рыжих тигров? – Тиерсен, поразмыслив секунду, довольно легкомысленно относится к необходимости работать.

– Кто пустит тигров на детский праздник? Если только у цирка нет денег их кормить, – Цицеро хихикает коротко. – Хм-м… Может быть, клоуном? – он оценивает довольно мрачную внешность Тиерсена и смеется. – Не-ет! Тигров к детям пустят скорее! Акробат? А кому нужны акробаты на праздниках? Нет… Может быть…

– Так, задней половиной лошади я не буду! И передней тоже.

– Хм-м, а это хорошая идея! Но нет, лошадь-убийца… Или да… – Цицеро задумывается. – Нет! А если… фокусник?

– Звучит не так плохо, – Тиерсен пожимает плечами.

– Отлично! Великий иллюзионист! Как Калиостро или Гудини! Только… а Тиерсен знает какие-нибудь фокусы? – Цицеро залезает на стол и нетерпеливо ерзает, потягивая шнурок от четок.

– Только что-нибудь оружейное, – Тиерсен наконец тоже поднимается и снимает со стула свою аккуратно сложенную одежду. – Зрелищная стрельба и взрывы – это ко мне. Но это вряд ли подойдет, да?

– Ничего-ничего, Цицеро может научить Тиерсена парочке трюков! Хотя… не знаю, можно попробовать ножи. Точно, метатель ножей интереснее фокусника! И тогда у нас будет оружие… на всякий случай.

– Ты и в фокусах разбираешься? А что еще ты о себе не рассказывал? – Тиерсен затягивает ремень и прищуривается. – Может быть, еще обыгрывал дурачков на улицах в наперстки и карты?

– Может быть, – Цицеро ухмыляется. – Звони, Тиерсен! Цицеро не терпится начать!

– Маленькая. Кровожадная. Стерва, – с каждым словом Тиерсен бросает очередной нож, участливо подаваемый Цицеро, в мишень. – Сразу видно, чья дочь, – Селестин, довольный скоростью исполнения, с готовностью сообщил кучу информации об Элизабет, и Тиерсен подумал, что и на укротителе тигров можно было остановиться. Единственная дочь Серафена на самом деле не кровожадна и еще не успела стать стервой, но ее любовь к зрелищам вроде боев на мечах немного странновата для восьмилетней девочки, конечно.