Я без ума от французов (СИ)

Тиерсен опирался на постель, вталкиваясь, и Цицеро, такой тугой и не раскрытый, непроизвольно стискивал его член, и молодой карабинер, скользя вперед-назад, чувствовал эти невольные сокращения, чувствовал, как узкий зад принимал его от головки до основания, и толкаться внутрь было так… почти больно от того, как хорошо. И Тиерсену тоже захотелось закричать от того, как плотно он чувствовал это горячее и тугое нутро. Но он только сел, замедляясь, и начал входить еще глубже, обхватывая член Цицеро ладонью и поглаживая его бедро. И через несколько сильных, жестких движений зажмурился на секунду и едва не кончил сам, когда Цицеро высоко закричал в визг, прогибаясь от задницы до затылка больно, выплескивая полупрозрачную сперму мощными толчками. Тиерсен продолжал брать его мягко, и сперма текла по его скользившим пальцам, по животу Цицеро, так много, почти одним потоком. Маленький итальянец изгибался весь и чуть не плакал, крича еще, сочно, и губы его, мокрые, были распахнуты болезненно. Тиерсен наклонился поцеловать его, и Цицеро весь вздрагивал, но со стоном вцепился ему в волосы, отвечая на ласки. Господи, кажется, он кончал до сих пор, его член еще подрагивал, и из него подтекала густо сперма, и Цицеро всхлипывал громко, и Тиерсен видел короткие дорожки от слез на его висках.

– Если ты всегда такой, я готов любить только тебя остаток жизни, – сказал он негромко, нежно целуя Цицеро в уголки изогнутых губ. – Скажи, когда мне продолжить, – он почти остановился, тихонько покачивая бедрами, зная, что пока могло быть неприятно, но думая, что после еще нескольких минут ласк можно будет двигаться, как раньше. Тиерсен не собирался оставлять своего итальянца после первого же раза, пусть у него самого в паху уже щекотно тянуло преддверием разрядки. Но Цицеро распахнул свои невозможно золотые глаза и схватил его за шею.

– Сейчас, Тиер-рсен! Цицеро… Ох-х, Цицеро хочет еще! Сейчас! – и он застонал, открыто и влажно, двигая бедрами сам, снова жмурясь. – Я хочу еще, Тиерсен, пожалуйста!

И Тиерсен не выдержал, двигаясь согласно. Ритмично, жестко, не слишком быстро, по одному толчку на вдох, и Цицеро снова целовался с ним, оставляя темно-красные засосы на губах, крича и все-таки сомкнув ноги на его спине. У него весь живот был липким и горячим, и Тиерсен так сильно старался не торопиться, что догадывался – сам кончит не слабее. Но ему хотелось дать Цицеро еще ласки, так требовательно и страшно тот смотрел, начав резко снова ритмично постанывать, выгибая шею, крепко прижимая Тиерсена к себе. Весь мокрый, от пота и своей спермы, уставший – и невозможно голодный. Он укусил Тиерсена в щеку, и тот застонал сам; ему хотелось никогда это не заканчивать, ну, хотя бы еще десять минут, вряд ли он смог бы дождаться, пока у Цицеро встанет снова: все-таки он не был так молод. Но, видимо, организм маленького итальянца отыгрывался за десять лет воздержания, и его член опять начал подниматься скоро, еще сочась остатками спермы. И Тиерсен двигался ритмично, продолжая ласкать его.

– Тиер-рсен, пожалуйста! Сделай так еще, еще! – Тиерсен не понимал, о чем именно просил Цицеро, только вбивался в его изгибавшееся тело, едва выдыхая. Все нутро сводило короткими сладкими спазмами, и Тиерсен дергал рукой по члену Цицеро так быстро, как мог. Маленький итальянец кричал и природно, живо двигался под ним, ударяя ногами по пояснице, вцепившись в спину до царапин, и лицо его искажалось так сильно: совершенно мучительно сведенные брови, сжатые плотно веки, раскрытые губы, каждая мышца напряжена будто какой-то невыносимой болью. Он опять начал сильно сжиматься внутри, и Тиерсен тоже закрыл глаза и застонал несдержанно, только какими-то инстинктами ловя нужный момент.

Они закричали в губы друг другу, и Тиерсен двигался вперед-назад до предела, чувствуя, как ритмично смыкался мокрый от его выплескивавшейся спермы вход, давя невыносимо. Ладонью Тиерсен чувствовал, как содрогался член Цицеро, выталкивая новые порции спермы, и всем телом – сильные судороги маленького итальянца. Кажется, тот опять коротко заплакал, совсем не контролируя себя. Тиерсен не мог об этом думать, только замедлился, двигаясь до полного опустошения. Все тело было таким мокрым, что будто после нескольких часов тренировок, а глотка – такой сухой, что глотать было больно. Тиерсен прижимался лбом ко лбу Цицеро, успокаивая дыхание, а после вышел аккуратно, вздыхая болезненно, и хотя больше всего ему хотелось просто лечь рядом, он поднялся, шепнув тихо: “Сейчас приду”, и вышел из спальни, немного пошатываясь и размазывая сперму Цицеро по своему животу.