Я без ума от французов (СИ)

Тиерсен потирался о маленького итальянца, касаясь едва и так плотно, и скользил по его напряженному стволу влажной головкой, оставляя липкие ниточки смазки, и ее запах, запах смазки Цицеро был терпким и оглушающе глубоким. И маленькому итальянцу было стыдно от этого и одновременно хорошо. А когда Тиерсен лег на бок, прижимаясь, и положил ладонь на их члены, сводя вместе и поглаживая, Цицеро схватил его плечи, жмуря глаза. Это было так сильно, совершенно невозможно сильно. И Цицеро не мог и не должен был кончить только от этого. Это было бы еще более стыдно, чем когда ему было пятнадцать, и он целовался с единственной девочкой, которой нравился, и спустил в штаны только от того, что она оседлала его бедра, потираясь о стоявший болезненно член. Но да, тогда ему было пятнадцать, и это хоть как-то его оправдывало, но не теперь же, в сорок-мать-их-пять, кончать от первого прикосновения. Цицеро укусил себя за внутреннюю сторону щеки, заливаясь краской до шеи и горячо дыша через нос от того, как Тиерсен водил ладонью по их членам, двигая крайнюю плоть и размазывая смазку. Он, конечно, и сейчас понятия не имел, что творилось в голове Цицеро.

– Ты когда-нибудь пробовал… ну… с заднего хода? – Господи, Цицеро очень хотелось ответить на эту ужасную метафору чем-нибудь язвительным, но он не мог разжать зубы и только помотал головой.

Тиерсен хмыкнул. Он не мог не заметить, как напряжен был Цицеро, собственно, поэтому и решил спросить, пусть, кажется, от этого и стало только хуже.

– А ртом? Ты или тебе? – нет, Тиерсен не умел останавливаться вовремя.

– Женщины не считаются? – Цицеро выдохнул едва, снова сжимая зубы.

– Нет, женщины не считаются, – Тиерсен улыбнулся. – Слушай… Ты вообще когда-нибудь был с мужчиной?

– Н-нет, – Цицеро не мог больше выдыхать и размыкать зубы, и это сорвалось слабым стоном от того, что Тиерсен до сих пор ласкал его, от того, что он так плотно чувствовал чужое возбуждение. И Цицеро не выдержал, резко двигая бедрами назад и торопливо бормоча, все еще не открывая глаз: – Тиер-рсен, прекрати, пожа-алуйста! У Цицеро десять лет не было… – он простонал, понимая, что сказал, понимая, что Тиерсен теперь, конечно, будет смеяться над ним – отлично, мало того, что у него было некрасивое и немолодое тело, так к этому прилагался еще и абсолютно нечеловеческий период воздержания. И Тиерсен засмеялся. Мягко и открыто.

– На самом деле? Десять лет?

– По-твоему, Цицеро может шутить сейчас?! – маленький итальянец, весь раскрасневшийся, возмущенно и как-то обиженно посмотрел на него.

– Боже… Ты такой восхитительный, – Тиерсен, еще смеясь, осторожно придвинулся ближе, обнимая Цицеро за поясницу, и тот укусил его плечо, когда их члены снова соприкоснулись. – Такой… свободный, я даже не подумал, что ты… Знаешь, – Тиерсен коснулся подбородка маленького итальянца, – я бы мог предложить тебе спустить по-быстрому и дальше уже продолжить, но… это должен быть твой лучший оргазм за эти десять лет, вот что. И я очень постараюсь, – он шептал тихо, снова переворачивая Цицеро на спину, целуя его губы. – Подожди здесь секунду. Остынь пока немного, – провел ладонью по его животу и поднялся.

Пока Тиерсен гремел чем-то в ванной – он давно не развлекался так и взял первое, что попалось на глаза, какой-то крем, забытый его последней девушкой, – Цицеро лежал на постели, сжимая ладони и пытаясь успокоить дыхание. Тиерсен был странным и… действительно хотел его любого. А Цицеро не хотел думать. Хотелось только кончить уже, собрать торопливо вещи и уехать.

Тиерсен вернулся быстро, бросая крем на кровать и снова наклоняясь, оставляя Цицеро очередной яркий засос, теперь на груди, давая обнимать себя, обнимая сам. Он еще думал о презервативах, но если у Цицеро действительно никого не было так долго, то вряд ли он чем-то болел, а сам Тиерсен точно был чистым, и ему уже очень давно не хотелось незащищенного секса так сильно.

– С тобой не хочу с резинкой, – шепнул он тихо, потягивая губами рыжие волоски под ключицами. – Я хочу чувствовать тебя, – он не мог знать, конечно, что это было последним вопросом, который вообще мог волновать Цицеро. Не с его жизнью было думать об этом. Особенно сейчас. – Я хочу попробовать…

– О нет, только не говори это еще раз! Это ужасно! – Цицеро засмеялся резко и немного истерично, чувствуя, как Тиерсен поглаживал его яйца, осторожно опуская пальцы ниже.

– Извини, – Тиерсен хихикнул. – У меня плоховато с метафорами, а прямо это звучит еще хуже. Так что… Я просто хочу тебя. Я хочу любить тебя. Любить… в твое потайное местечко, – он не выдержал, смеясь и утыкаясь лбом Цицеро в плечо. Маленький итальянец хохотнул странно, но погладил спину Тиерсена, разрешая трогать… “потайное местечко”. И это не было неприятно, тело было горячим и голодным, а Тиерсен… рядом с ним Цицеро чувствовал себя безопасно, и этого было довольно, чтобы разрешать делать такие вещи.