Я без ума от французов (СИ)

Но все, он насиделся достаточно, вздохнул, слезая с табурета, опустился на колени рядом с телом, аккуратно, чтобы не запачкаться в натекшей крови, и сжал рукоять клинка обеими руками, упираясь лезвием в пол, опуская голову. Молитва была коротка, но сколько в ней было любви, сколько почти детской надежды. Цицеро молился, как ребенок, искренне и горячо, но и сегодня Дева Мария не пришла к нему, не коснулась одобрительно волос, как тогда, первый и единственный раз, когда ему еще не было тридцати и когда она молча благословила его, совершенно запутавшегося и не знавшего, что делать. Тогда Дева Мария направила его руку, а после поцеловала в губы, чисто и целомудренно, зная, что маленький итальянец будет теперь принадлежать ей всем сердцем. Но за прошедшие с тех пор двадцать лет – Цицеро успел принять духовный сан и отказаться от него после войны, провести несколько лет в концлагере и убить неимоверное количество людей – Богоматерь не приходила к нему больше, что бы он ни делал. Одного человека приносил в жертву или десяток, мучился ли до слез на тощей лежанке от одиночества и неопределенности или смеялся болезненно, вырезая самые красивые части из тел для своей Царицы. Цицеро думал, что он слишком тщеславен, чтобы Богоматерь благословила его еще раз, и наказывал себя за это, думал иногда, что тот случай был только видением, показавшимся ему, что не было никакой Девы Марии, и за это наказывал себя еще сильнее. Он отказался возвращаться в церковь из-за всего этого разом, совершенно измученный и уставший после войны, но полное опустошение снова сменялось надеждой, самобичевание – новыми жертвоприношениями, и в этом была какая-то стабильность. Пусть и не та, которой хотелось Цицеро.

Он поднялся, закончив молиться, и, мгновенно перестроившись, деловито оглядел тело, прикидывая, как бы половчее его поднять и поменьше всего запачкать при этом: девушка была крупной и высокой, и Цицеро с его ростом это не было удобно. Голоса и шаги на лестнице он услышал поздно, увлеченный своими мыслями, и звук проворачивавшегося в замочной скважине ключа буквально оглушил его. Тиерсен должен был вернуться вечером, весь вымотанный четвертым днем засады, и Цицеро планировал даже что-нибудь разогреть на уже чистой кухне к его приходу, раз уж временно сидел дома без работы. Но не сейчас, только не сейчас! Панических мыслей в голове Цицеро было слишком много, и он машинально завел за спину руку с кинжалом, отступая неловко от вскрытого тела, задевая ногой табурет.

– Ты уже дома? – Тиерсен знал, что Цицеро обычно возвращался со своих “прогулок” примерно в это время, и услышал шум на кухне. – Представляешь, эти сволочи приехали сегодня в четыре утра, – он начал воодушевленно говорить прямо с порога. – А я только собрался подремать на заднем сиденье. Нет, все прошло нормально, мы их спокойно задержали, но я дико хочу спать. Пойдем в постель? Хотя… У нас есть что-нибудь на завтрак, я со вчерашнего вечера только кофе… – он говорил и говорил, и запнулся резко, зайдя на кухню. – Боже… Что… Цицеро, с тобой все в порядке? Что здесь… Что случилось?! – он замер на какую-то секунду и торопливо шагнул вперед, с профессиональной привычкой ни на что не наступая, хватая своего итальянца за плечи. – Что здесь случилось?

Цицеро глядел на него испуганно, он с огромной скоростью перебирал в голове все возможные варианты ответа и никак не находил тот, который бы исключал приезд полиции. Но Тиерсен смотрел требовательно – он действительно всегда ориентировался мгновенно и легко брал себя в руки – и повторил еще раз:

– Что здесь случилось, скажи мне, – легонько встряхнув Цицеро. И тот нашел только один вариант, который дал бы ему так необходимое сейчас время.

– Ц-цицеро, – он всхлипнул, – Цицеро… убил ее, – заплакать сразу было не так просто, но маленький итальянец был хорошим актером, разве нет? – Цицеро обманул Тиерсена, – он забормотал торопливо, кривя лицо, широко раскрывая губы, и задышал часто. – Цицеро хотел… хотел быть с женщиной… Она сказала, что Цицеро бы пошло оружие, блестящее оружие, и глупый, глупый Цицеро решил покрасоваться, решил показать ей… – он набрал в грудь воздуха и старательно, громко разрыдался.

– Ш-ш, тише, – Тиерсен не отпускал его плеч, но уже не сжимал так сильно. – И что произошло потом?

– Она взяла кинжал, взяла посмотреть, Цицеро думал, что только посмотреть! – маленький итальянец всхлипывал громко. – А потом она приставила его Цицеро к горлу и велела отдать все деньги… Цицеро испугался! Он не хотел… не хотел убивать! Он думал, что сможет только отнять кинжал Тиерсена! Но она… она… – он окончательно зашелся в рыданиях, крепко сжимая клинок за спиной. Но Тиерсен не замечал этого, слишком много было всего и сразу, и он слишком мало спал за последние дни.