Я без ума от французов (СИ)

– Вот и моло… – выстрел оглушающий совершенно, и Тиерсен чуть не роняет книгу, переводя взгляд на чуть дымящуюся дырку в столе. – Ты испортил мой стол, – говорит он спокойно и закрывает книгу, откладывая ее в сторону.

– О да, да, Тиерсен! И еще, еще раз! – Цицеро стреляет снова, и чашка разлетается осколками. Один резко царапает Тиерсена по тыльной стороне ладони, которой он машинально дергает, прикрывая глаза, и еще несколько остаются на джемпере.

– Мой стол и мой чай, – Тиерсен выдыхает тяжело, поворачиваясь. – Ты. Нахер. Испортил. Мой. Стол, – он говорит очень четко, и ему вдруг хочется нервно засмеяться, то ли от нелепости ситуации, то ли от наркотика.

– Это был плохой стол! Тиерсен работал за ним, ел за ним, спал за ним, чуть не трахался с ним! Цицеро уже начал ревновать! Но никто не смеет забирать Тиерсена надолго! И теперь этот стол… мертв! – Цицеро смеется и стреляет еще, оставляя новую дырку в столешнице. И это уже слишком. Тиерсен поднимается вмиг, и его глаза совершенно не читаемы. Цицеро непроизвольно взвизгивает, резко шагая назад, и соображает, что о вариантах отступления стоило подумать на несколько секунд раньше. Но он все еще быстро бегает, поэтому рванувшийся к нему Тиерсен ловит пальцами только воздух.

Тиерсен притормаживает на мгновение – в голове чуть шумит – и легко срывается за маленьким итальянцем в темноту коридора. Конечно, Тиерсен моложе и бегает быстрее, но на стороне Цицеро секундная фора, и он успевает захлопнуть дверь спальни прямо перед его носом, крепко прижимая ее изнутри.

Тиерсен недолго толкает дверь, слушая заливистый смех Цицеро, и отдергивается, когда пуля прошивает дерево рядом с его плечом. Маленький итальянец все еще аккуратен.

– Я не сержусь на тебя, – Тиерсен тоже смеется, прислоняясь к двери. – Открой.

– Ага, Тиерсен говорит так, а потом как свернет Цицеро шею!

– Нет, – Тиерсен улыбается, постукивая пальцами по дереву. – Наверное, ты прав: мне стоит поспать. Хотя я не уверен, что сейчас смогу уснуть. Но полежу с тобой, если хочешь.

Цицеро думает недолго и отходит, давая Тиерсену открыть дверь. Тот заходит с поднятыми руками – конечно, на прицеле – и всем видом выражает спокойствие и дружелюбие, и Цицеро осторожно опускает пистолет, на всякий случай отходя еще. Но Тиерсен только стягивает джемпер, позвякивает пряжкой, снимая брюки, аккуратно вешает все на стул и собирает оставленную на постели одежду, в которой Цицеро сегодня работал в саду.

– Когда ты уже научишься убирать за собой? – Тиерсен вздыхает, складывая ее, и отряхивает покрывало. Цицеро только дергает плечом и убирает пистолет за пояс. – Ладно, ложись, я сейчас принесу свою… твою книгу и почитаю здесь. И я проветрю? – Тиерсен открывает окно. – Я уже весь насквозь ладаном пропах, в городе все кошки чихают, когда по улице иду, – он выходит из комнаты, по-прежнему не замечая ни напряжения, ничего.

Когда он возвращается, Цицеро уже забрался в постель, бросив одежду на пол.

– Ты издеваешься? – Тиерсен почти не раздраженно подбирает разбросанные вещи и кладет их на стул. Цицеро снова не отвечает и только смотрит на него, обняв подушку, и его глаза поблескивают. Тиерсен садится на постель и касается его колена, держа книгу в другой руке. – Хочешь помолиться? – спрашивает негромко, но Цицеро только мотает головой, сильнее обхватывая подушку. – А так? – Тиерсен плотно скользит ладонью по его бедру через тонкое одеяло.

– Нет, Тиерсен, – Цицеро наконец соизволяет ответить.

– Как хочешь, – Тиерсен легко пожимает плечами и ложится на бок, открывая книгу на нужном месте. – Спокойной ночи, – он мягко улыбается, когда Цицеро утыкается носом ему в спину и обхватывает за живот одной рукой. Маленький итальянец молчит – он может молчать, когда рассержен и когда его переполняют сомнения. Он еще не знает точно, что будет делать сейчас, не знает, что будет утром. У них есть плохие воспоминания, и Цицеро не решается думать о том, что будет, если эти – его – воспоминания тоже станут такими.

Тиерсен подпирает щеку ладонью и еще пытается читать, но глаза быстро начинают слипаться. И так соблазнительно хоть на минуту положить голову на подушку. Тиерсен думает, что выдержит так совсем недолго, потому что веки смыкаются сами уже не на мгновение, а на несколько секунд. Он лежит еще немного, чувствуя, как Цицеро размеренно дышит ему между лопаток, и решает подняться и сделать новую порцию этого “чая”, если маленький итальянец уже уснул.

– Тиерсен говорил с Альвдис, – мышцы живота совсем слабо и коротко напрягаются, но Цицеро чувствует это пальцами.

“Дура”, – думает Тиерсен, но не говорит вслух. – И что? – голос его спокоен, как обычно. Цицеро опять молчит и прижимается плотнее. И Тиерсен не видит смысла делать вид, что не понимает, о чем речь. – Что она тебе сказала?

– А что Тиерсен сказал Альвдис?

– Ты хочешь поговорить об этом именно сейчас? – Тиерсен чувствует себя немного неуютно и даже не обращает внимания на то, что спать теперь уже совсем не хочется.