Я буду брать Тулоны в одиночку. Стихи не то корсиканца, не то новосибирца

неизвестно что там, впереди.

Но бодрящая будто знамя

мысль: я совсем не один,

есть те, кто идёт со мною бок о бок,

ничего, что их, может, не видно рядом.

И появится мужество, если ты робок,

ты окинешь преграды уверенным взглядом.

Жизнь легка, её поднимают весы,

пусть даже вы через боль шли.

Это не мелочи – дерево, дом и сын,

Но вы-то горазды на большее!

Мы могли бы рассыпать желаний желе,

но они ведь и так навалились горбом.

Пожелаем немного – помнить жилет

с гимназическим гордым гербом,

и если какая-то пакость мучит,

останьтесь наедине с альбомом.

Одноклассников лица – как солнечный лучик.

Всё будет не сразу, но по-любому!

Огромный корабль толкнулся о берег,

тыщи новых начал – хватай и держись.

На этой земле вам любить и верить.

Это земля по имени Жизнь.

Дезертиры Пишу о тех, писать о которых принято

или плохо, или вовсе ни слова.

Если люди из памяти всё-таки вынут их,

моим делом станет вернуть их снова.

I. Штабная сказка

Сыплют стратеги пунктир по картам,

Миллион бросают на миллион.

– Как хороша, что Земля поката,

Есть пространство для марша солдатских колонн!

– Пройдут Европу, растопчут границы…

– Во славу царёву, во славу Империи!

– …а мы махнём на курортик, в Ниццу.

– Они по Атлантике – ровно в Америку.

– Конечно, жалко, потонут многие…

– Но во славу царёву, во славу Империи!

– …по волнам, как по лужам, прошлёпают ноги.

Победят и в Россию вернутся снова…

– …придут, увидят и победят!

– Во славу царёву!

– В огонь и в воду!

– А подохнут – отправим на фронт трудяг,

Кто дармоедствует на заводах.

Мы выбьем дурь им, выпрямим спины,

Будут как проглотили аршины.

– П'гавильно, п'гавильно, господины!

На том и порешили.

До августа было всё на мази,

Но случилось, хоть расшибись в отбивную,

Что кайзер Вильгельм, гром его разрази,

Таки начал войну!

II. Мобилизация

На холме деревушка нашла уголок,

Стыдясь, скрывается в блёклом пейзаже.

У кого-то здесь ни дворов, ни колов,

А о богатстве даже не скажешь.

И у столба вся деревня толпится,

Стариков здесь увидишь, коров и детей,

Слетелись сюда все окрестные птицы.

– Прочти нам бумагу, Семён-грамотей!

Вышел вперёд мужичок бородатый,

Мрачнея, читает дурную весть:

«На собсном, Его Ымператорского Величества – манифест.

Пацанов, кажись, забирают в солдаты».

Каждый стоит, как каторжник скован.

Как же, тут урожай, страда,

А ребят угоняют незнамо куда.

Война проклятущая – нешто снова?

Баб и девчат глаза так и меркнут.

«Полно, девки, любить-лобызаться,

Объявляется всеобщая, эээ,

мо-би-ли-за-ция,

На пукт пусть явится каждый рекрут…»

Читает, а прячет в морщинах слезу,

Парубок-сын, дорогой Ванюша,

Что же, узнает германских пушек?

Живым Ванюшу не привезут.

Плач материнский, гневный укор

«За что, ведь сгинет на поле брани!

И ведь единственного забрали!..»

Но кляпом ей подпись:

Мы, Самодержец, Николай Вторый.

III. Ванюшино письмо – домой

«Отец и мама! Жив я пока ещё,

Но смерть, увы, никуда не денешь.

Когда после боя ведут пересчёт,

Нас остаётся в списках всё меньше.

Знаете, мы шагали по шпалам,

Земле шаги свои передавая,

Солнце с нами вставало и засыпало,

А потом наступила

передовая.

Воздух снарядами разворочен,

Накрывает визгливым наскоком шрапнель,

И скоро я буду лежать среди кочек,

Буду в глине, в картошке, в сенной копне.

Однажды меня привал разморил,

Подумал: «Ведь ходим кругами,

Ведь также лежат здесь богатыри,

Под хмурой шапкой курганов».

В мясорубке проходят будние дни,

Оторвала мне ногу военная буча.

На заре в лазарет отправили гнить.

Наверное, Георгия вручат.

И вроде не так уж кошмарно здесь,

На завтрак исправно миска бурды,

И хорош, и прочен стальной протез,

И не станет никто с рассветом будить.

Но всё здесь мне неприятно как-то,

Привык я, как порох, сгорая, шипит.

И знаете, был в роте у нас агитатор,

По-свойски его зовут «большевик».

Объёмное слово – просится в пальцы,

Такое увесистое и могучее,

И родное – как богатырская палица.

И если выдастся как-нибудь случай,

Удастся вывернуться судьбе,

И я в окопах свинца не словлю,

Познакомлюсь с этой РСДРП (б),

Так, что, мама и папа, решил. Салют!

Он нас зовёт побрататься с немцем,

Говорит, что всем мы, солдаты, друзья,

Что немцу тоже некуда деться

Из-под повелительного ружья.

Осталось немного, вы уж держитесь там,

Не смотрите на то, что тарелка пустая.

Мы уж штыки свои против правительства

Обратим и скинем их с пъедестала.

Случится ли вывернуться судьбе,

Не знаю, я теперь дезертир.

Но знаю, что с этой РСДРП (б),

С эсдеками мне теперь по пути.

Родные, я уж почти что с вами,

Вас крепко-накрепко обнимаю.

Удачи!

Любимый сынуля Ваня,

от 17 года, 20 мая.

Он ушёл из окопов, срезав все лычки.

А через неделю, в лесу у Минска,

Он на землю упал, по-бойцовски улыбчив,

Он больше не числился в списках.

Тот ошибался, кто жизнь его отнял.

Кто думал, что дальше идти войне.

Солдаты рукой мускулистой и потной

Скоро стали править страной своей.

А значит, сердцу Ивана биться,

солнечный свет осеняет лицо.

Неумолимого времени бицепс —

бицепсы тысяч великих бойцов.

***

Мне всегда так нравилась запись