Я буду любить тебя вечно

И еще ходили слухи, что очень скоро Муся с возлюбленным из столицы уехали. Куда, почему? Кто-то утверждал, что они завербовались на Север – подкопить денег для покупки квартиры. Кто-то настаивал, что сбежали они на «юга», к теплому морю. «Как же, поедет наша красавица в вечную мерзлоту! Просто смешно».

А кто-то утверждал, что парочка живет-поживает совсем недалече – в трехстах километрах от Москвы, где-то в Ярославской или Ивановской области. Прикупили домишко в деревне и вполне себе счастливы.

Но и в эту версию верилось почему-то с трудом – Муся и деревенская жизнь? Сложно представить.

Но так или иначе, Мусю никто не видел. Комнату свою она закрыла, ключ отдала Ольгиной матери – кажется, ей одной из всей большой родни она доверяла.

Спустя пару лет Ольга увидела эту комнату – периодически мама ездила туда для непонятных проверок. Что там было проверять или за чем следить – непонятно.

Комната, да и сама квартира, оказались темными и сырыми. Какими-то затхлыми, что ли. Жили там двое соседей – древний и глухой дед, не снимающий ни зимой ни летом огромные серые валенки, и семейная пара – лимитчики, пьяницы.

На непрошеных гостей смотрели криво: «Ходют тут всякие!»

Но за комнату исправно платили, посторонние не появлялись – словом, придраться было не к чему.

Комната была темная, узкая, волглая. Узкая кровать с панцирной сеткой и сиротским солдатским одеялом. Колченогий стол у окна, две табуретки. Комод со слониками. Пыльная тряпка, подобие шторы, на пол-окна. Лампочка Ильича под серым потолком.

В комоде – тонкая стопка постельного белья, старого, ветхого, в крупных заплатах.

Ольга поежилась. Да… Жить в этом ужасе – не приведи бог!

Это все, что Мусе удалось выколотить из родителя. Ни нормальной мебели, ни белья. Ничего. Откинули с барского плеча эту комнатуху – живи и радуйся! Большего не заслужила.

– Сбежишь отсюда, – протянула Ольга. – Дай бог, чтобы заработали на нормальную квартиру.

Мама согласилась:

– Дай бог!

Когда умер дядя Гриша, Мусин отец, попробовали отыскать Мусю – вызвать ее на похороны. У кого-то нашелся старый пустой конверт с расплывчатым, почти не читаемым адресом: поселок Урай. Посмотрели на карте – где-то в Сибири.

Но фамилию отправителя было невозможно прочитать – то ли чернила расплылись, то ли конверт промок. А вдруг это от Муси? Уверен в этом никто не был. Но написали, хоть какая-то надежда.

Ответ, как и ожидалось, не пришел.

Не получила? Не ее адрес? Уехала оттуда? Да и вообще – жива ли?

«С такой, как наша Муся, – судачила родня, – все что угодно может случиться».

Постепенно про нее забыли – на семейных, конечно, уже сильно поредевших, сходках ее уже почти не вспоминали. Что уж тут вспоминать? Хвастаться нечем.

Ольга Петровна оказалась домашней хозяйкой. С карьерой, увы, не сложилось. И как бы ни уговаривала она себя, как бы ни увещевала, что судьба ее женская завидная и спокойная – у многих ли такое в нашей стране? Как бы ни убеждала себя, что дочь, муж и вообще семья – самое главное в жизни, основное и незыблемое женское предназначение, порой накатывала смертная тоска. Глядя на стопку сверкающих тарелок, на пирамиду начищенных до блеска кастрюль, на безукоризненно выглаженное белье, она почти ненавидела себя и заодно мужа. Хотя последнее, конечно, было несправедливым. Брак их получился очень крепким, честным и верным – словом, удачным.

Ее спокойный, уравновешенный и благодарный характер и его вечная занятость, полное погружение в профессию, природная неприхотливость и абсолютная некапризность – это все и дало блестящий результат.

К тому же сыграли свою роль и частые Левины командировки – оба успевали соскучиться. Уезжал он надолго – на месяц, на два. Были и зарубежные выезды – уж здесь-то точно полгода, не меньше.

Вроде все сложилось, и все были счастливы.

Ольга, конечно, ценила все это и в минуты тоски повторяла себе, что у нее все прекрасно. Да и на самом деле все было прекрасно, ее судьбе позавидовали бы тысячи женщин. Но – отчего такая тоска, отчего?

Правда, она, к счастью, быстро проходила.

* * *

Вспоминая той ночью прошлую жизнь, Ольга Петровна забеспокоилась – что там задумала ее непутевая сестрица, что у нее в голове? На какое время Муся останется в их жизни? Спросить не спросишь, неловко. А скоро ведь Новый год! Под праздник должен приехать муж – на побывку, как он говорил. Да, в отпуск – на три недели. А потом снова в Индию, в экспедицию.

Но эти три отпускные недели в доме должно быть тихо, спокойно, вкусно. И, главное, надо обойтись без посторонних.

Что делать? Остается надеяться, что к тому времени Муся съедет. Ну не на всю же жизнь она у них поселилась! Придет в себя, отдохнет, оглядится – и в свою жизнь. В конце концов, у нее есть жилплощадь. Да и потом, сколько лет ее не было. Ни письма, ни звонка. И вот нате – явилась! Ворвалась в чужую жизнь – и ничего, как будто так и надо. Муся есть Муся! К ее бесцеремонности и даже наглости все давно привыкли. На первом месте у нее всегда она сама. Только вот Ольга давно от этого отвыкла.

Неужели снова привыкать?