«Я буду жить до старости, до славы…». Борис Корнилов

От ногтя до локтя длиною,
непорочна, чиста, свежа,
блещет синяя под луною
сталь отточенного ножа.

А потом одного порядка

и заход с одного конца —
как железная рукоятка
в как железной руке отца.

Он замучился, к черту, за день

у раздумий в тугом кольце,
наподобие свежих ссадин —
пятна синие на лице.

Что-то глотка его охрипла,

пота зернышки, как пшено,
но в ладонь рукоятка влипла —
все обдумано, решено.

Он в подполье надулся квасом,

часа ждет,
захватило дух…
Вот, встревоженный первым часом,
задохнулся во тьме петух.

Это знак.

Но тоска, однако,
жарит губы, печет лицо.
Потрясенный тоскою знака,
он шагнул на свое крыльцо.

Он шагнул далеко и прямо —

нож в ладони —
вперед, пора…
Перед ним голубая яма
пряно пахнущего двора.

От морозного, легкого взлома

желтовата, местами темна,
над хлевами трещит солома,
привезенная днем с гумна.

Жарко дышат родные кони,

куры сонные у плеча,
нож в ладони,
фонарь в ладони —
два сверкающие луча.

Нож в ладони.

В лепешку коровью,
в эту пакость, летит сперва,
обливаясь пунцовой кровью,
петушиная голова —
знак подавшая к бою…
Та ведь…
Рассыпаются куры кругом…
Стервенеет хозяин — давит
кур клокочущих сапогом.

Жадно скалит зубов огрызки,

нож горит,
керосиновый чад —
на ногах кровяные брызги,
кости маленькие трещат.

Птицы скоро порезаны.

Уж они
не трепещутся.
Пух до небес.
И на двор летит из конюшни
Серый. В яблоках. Жеребец.

Он себе не находит места,

сталь на желтых его зубах —
это слава всего уезда
ходит по двору на дыбах.

Попрощайся с красою с этою.

Вот он мечется, ищет лаз,
и кровавые змейки сетью,
как ловушка, накрыли глаз.

— Пропадай, жеребенок, к черту,

погибай от ножа… огня… —
И хозяин берет за челку
настороженного коня.

Кровь, застывшую словно патоку,

он стирает с ножа рукой,
стонет,
колет коня под лопатку —
на колени рушится конь,
слабнет,
роет навоз копытом —
смерть выходит со всех сторон,
только пух на коне убитом
мокнет, красен,
потом — черен.

А хозяин в багровых росах,

облит росами, как из ведра, —
он коров и свиней поросых
режет начисто до утра.

Бойня. Страшная вонь. Отрава.

Задыхаясь, уже на заре
он любимого волкодава
убивает в его конуре.

Он солому кладет на срубы

и на трупы коров, коня,
плачет,
лижет сухие губы
золотым языком огня.

Ноги, красные, как у аиста,

отмывает,
бросает нож:
— Получай, коллектив, хозяйство —
ты под пеплом его найдешь…

Он пойдет по дорогам нищим,

будет клянчить на хлеб и квас…
Мы, убийца, тебя разыщем —
не уйдешь далеко от нас.

Я скажу ему — этой жиле:

— Ты чужого убил коня,
ты амбары спалил чужие…
Только он не поймет меня.

1932

«Я замолчу, в любови разуверясь…»