Я был там: история мальчика, пережившего блокаду. Воспоминания простого человека о непростом времени

Как известно, в начале войны у населения были отобраны радиоприемники, автомашины и ружья. По всей вероятности, автомашин и, возможно, радиоприемников у населения тех мест, куда нас переселили, не было, а вот ружья у многих были, и они занимались охотой. Известен и такой факт, что многие звери из зоны военных действий переселились в районы более спокойные. В том числе и в Башкирии появилось столько волков, что они безо всякого стеснения стали заходить даже днем в населенные пункты целыми стаями. Во многих деревнях и селах, в том числе и в том селе, где мы жили, они пожрали всех собак. Стало опасно не только выходить за околицу, но и просто выходить за порог своего дома. Эти хищники нанесли республике такой урон, что государство было вынуждено на уничтожение волков направить вооруженные силы, оснащенные самолетом и автоматическим оружием. С самолета волков расстреливали, а потом солдаты на лошадях грузили добычу на дровни и куда-то увозили. Продолжительное время через наше село почти каждый день проезжали обозы, доверху груженные волчьими тушами.

ПОЧТИ ОДНОВРЕМЕННО С ВОЛКАМИ В ЗДЕШНИХ ЛЕСАХ ПОЯВИЛИСЬ И ДЕЗЕРТИРЫ, БЕЖАВШИЕ С ФРОНТА. НА ИХ ПОИМКУ ТОЖЕ БЫЛИ МОБИЛИЗОВАНЫ ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ. В связи с этими нашествиями перепуганное население с большой опаской выходило за околицу. Один раз, как бы в качестве подтверждения ходившим слухам, через наше село провели под конвоем двух дезертиров, посадили их в телегу и увезли в районный центр.

У Соколовых мы прожили недолго, и нам предложили переехать в другой дом. Это было большое деревянное, одноэтажное, рубленное из огромных бревен здание. Этот дом до революции принадлежал семье Яркеевых, отцу тети Жениного мужа. В этом здании помещались большой магазин, контора и бухгалтерия сельпо, две жилые комнаты. В маленькой комнатке размером с чуланчик жила старая женщина, а большую, с русской печкой и с полатями, куда можно было залезать с этой печки, выделили нам. Эту огромную печку натопить хворостом или соломой было невозможно, и тетя Маруся с кем-то договорилась, и нам привезли дубовых дров. При топке они жару давали много, но, чтобы такие бревна распилить, а потом и расколоть, нужно было попотеть основательно. Чтобы распилить даже одну чурку, приходилось отдыхать многократно и подолгу. А некоторые чурбачки удавалось расколоть только при помощи кувалды и клиньев.

Со стороны бухгалтерии и жилых комнат дом был огорожен высоким забором. Во дворе размещались амбары с товарами для магазина, конюшня и несколько сараев. В одном из сараев хранились кареты, двуколки, телеги, тарантасы, кошелки и сбруя для лошадей. В то время я впервые увидел всю эту лошадиную технику, и мне было интересно посидеть на этих деревянных сиденьях транспорта 19-го века. На некоторых колясках были рессоры, а на карете установлены две фары. Вместо электрических лампочек в них ставились свечки. Был в этом сарае и так называемый кабриолет с открывающимся верхом. В таком кабриолете почти каждый день носился председатель колхоза по селу и колхозным полям. Запрягали в эту коляску племенного жеребца-красавца серого окраса, огромного роста, с длинными ногами. Он носился с такой скоростью, что единственная в колхозе полуторка не могла его перегнать. Этот жеребец был на усиленном питании, в его рацион входили даже сырые яйца, тогда как все другие рабочие лошади содержались на полуголодном питании, имели жалкий вид и с большим трудом выполняли тяжелую колхозную работу. В те годы на лошадей навалилась какая-то болезнь, все тело покрывалось болячками. Для их лечения были изготовлены специальные будки, из которых на улице была только одна голова, а все туловище лошади было внутри этого помещения. Вовнутрь этой будки запускали какое-то лекарство, и лошадь стояла с высунутой головой наружу часами.