Я – дочь врага народа

– Ты хоть один раз… видела себя в зеркале… путём? Ты посмотрись как следует! Ты же красавица, а размениваешься на мелочь обиды…

Да что же это такое?! Уж от кого, от кого… А чтобы от него!..

Слёзы вновь подбираются к глазам. На этот раз они восходят не из груди, а спазмами выдавливаются из живота. Не хватает – зарыдать… Лиза спешит отвернуться, уйти, но её окликает славная секретарь Наташа:

– Лиза! Тебя к телефону.

Трубка некоторое время сопит мужским дыханием, затем поёт:

Как у Лизы на постели
Груши-яблоки поспели.
Отчего они поспели —
Лиза ссытся на постели…

Телефон хохочет, а животные спазмы внезапно унимаются.

– Спасибо! – спокойно говорит Лиза и кладёт трубку на рычаг.

Уходит уверенная, что теперь если и заплачет, то очень нескоро…

И вот опять воскресенье. Опять – вечер танцев. Девчата исчезают. Лиза остаётся.

В одиночестве она подходит к настенному зеркалу и вглядывается в себя. Долго вглядывается, очень долго…

Может, свет вечереющего неба, может, темноватая амальгама зеркала в какой-то момент открывает перед нею то, на что можно смотреть, не отрываясь…

Следующим утром Лиза выходит из общежития другим человеком…

Вот и ладно

Лизу определяют работать к пульту – сооружению из семнадцати приборов, на котором проверяются параметры изделий. Когда таковых набирается ею целая партия, военной приёмкой делается выборка – для испытаний на полигоне.

Завалится хотя бы один узел – аврал! Перепроверка всей партии – днём и ночью. И не приведи господь – повторный огрех! Тут вступает в свои права первый отдел! Завод военный! Нет ли вредительства?!

Лизе только осенью исполнится девятнадцать лет. Но первый отдел – не посчитается!

И вот оно – партия завалилась! Тут у военпреда виновными оказываются все: и начальник цеха, и ведущий инженер, и конструктор, и мастер участка, и, само собой, Лиза!

Мастер участка – Аркадий Абрамович, или просто Аркаша, после института – неделя, как появился в цехе. И сразу – такая оказия! Опыта никакого. В показаниях пульта он полный профан.

Вообще-то и бывалые специалисты – не думается, чтобы смогли тут же назвать допустимые параметры изделий.

Вся надежда на Лизу.

Опытные специалисты – исключительно евреи! В таком общении главное для Лизы, что она при этих умницах чувствует себя далеко не глупой! Потому втайне рада случаю; она готова трудиться с ними хоть все ночи напролёт!

Аркаша не отходит от пульта – волнуется. Он разом и учится, и помогает: подаёт и укладывает изделия в зелёные длинные ящики с надписью «МЕТИЗЫ» и фиксирует в журнале показания…

Времени у него хватает ещё и для разговоров с Лизой.

Он – добрый говорун. Скачет от слова к слову, вроде – без темы. Но это не так.

– О! – восклицает он. – Я тоже люблю Гоголя…

– Надо же! И я бегаю на Рафаэля Клейнера… Отлично читает стихи…

– У меня старший брат тоже стихи пишет, – сообщает он. – Вообще-то он медицинский закончил. Невролог. Зиновий Абрамович. Он в нашей заводской поликлинике работает. Тебе не приходилось к нему обращаться?

Лиза напряжена показаниями пульта. Слушает его вполуха…

Но Аркадий продолжает:

– Когда я маленьким был, Зяма Аркашей меня не звал. Всё Кашка да Кашка…

– Старше на семь лет, а до сих пор я для него Кашкой остался…

– Когда я в цех пришёл, мне сразу сказали, что ты детдомовская…

– И что стихи пишешь…

Лиза, напряжённая показаниями приборов, добавляет почти машинально:

– И что я – зассыха…

Она привыкла носить срамные бирки…

– Об этом тоже сообщили… – легко признаётся Аркаша.

Откровение звучит так просто, будто речь идёт о старых тапочках. И далее Аркашины слова плывут безо всякой ряби:

– Братишка у меня – умница… Я с ним уже поговорил… Насчёт тебя…

– Не бойся. Не пошлёт к урологу. Обещает поговорить, и только… Одной беседы, говорит, достаточно…

– Такая неудача бывает часто связана с нервами…

– Партию сдадим – сходи к нему. Хорошо?..

Лиза молчит. Лиза смотрит на приборы слишком внимательно – так проще медленно кивнуть… В ответ Аркаша облегчённо вздыхает, будто завершил наконец тяжёлую работу.

– Вот и славно!

К полуночи сообщается, что партия изделий принята! Все вместе устраиваются поужинать. Со всеми и военпред – Рабинович Илья Александрович.

На дворе – июль пятьдесят третьего года, а в памяти – не кончается война, хотя из её участников, среди собравшихся, только он – большеглазый красавец майор.

За ужином узнаётся:

Илья Рабинович – бывший лейтенант-артиллерист, контуженным попадает в плен. Весёлый комендант фашистского лагеря решает позабавиться над беспомощным евреем. Он организует ему «побег», чтобы поймать и наказать! Затем позволяет подлечить. Опять – побег, опять ловля… Следы трёх поимок щедро прописаны по всему торсу полуобнажённого, по просьбе слушателей, майора. Тридцать семь рубцов, оставленных остриём ножа, насчитывает Лиза. А речь идёт о пятидесяти двух!..

После долгого застолья, на рассвете, отпуская Лизу домой, Аркаша напоминает:

– Сегодня отдыхай, а завтра… Зиновий Абрамович будет ждать… После обеда…