Я дрался с бандеровцами

Вечер, хорошая погода. Деревья такие большие, красивые. Часовые бродят между ними… Вдруг пулеметная очередь. Начальник орет: «Ложись! К бою!» Один из часовых приложился с винтовки, хлоп – пулемет заглох. И видать, у них другой за пулемет ложится, опять стрельба. Часовые за деревьями прячутся, второго сняли. Пулемет снова начал хлыстать вовсю. Еще одного уничтожили. Тут наш начальник начал: «Собирайте-ка свои консервы, что-то тут не то. Прекратить огонь! Не может быть, чтоб бандиты напали. Должны были краснопогонники подойти». Стал громко орать: «Не стреляйте! Прекратить огонь! Всем лечь!» Все наши попрятались, старшина пополз к пулемету, кричит: «Свои! Свои!» А эти из ручного пулемета знай по нему хлыщут. Хорошо, еще не попали. Он там прилег, поднял фуражку на автомате, все затихло… Возвращается назад: «Е… твою мать – краснопогонники! Мы своих положили… Трое убитых и капитан ранен. Е… твою мать, они слепые, что ли…»

У-у-у, с каким настроением мы в школу вернулись… Встречает Птицын: «Вот молодцы! Вот молодцы! Ни одна пуля зря не ушла, все в цель. Пять выстрелов – четыре цели. Вот бы всегда так!»

Потом приезжали следователи, этих двух солдат вызывали. Но какой с них спрос? Они же часовые, а по ним открыли огонь безо всякого предупреждения. Обязаны ведь были отпор дать.

– Местное население помогало бандеровцам?

– Помогало, но не в открытую. Потому что если узнают, что кто-то помогает, им тоже несдобровать. Законы тогда строгие были. Можно было в тюрьме сгноить за такие вещи. И безо всяких судов людей забирали. Хотя вот взять, к примеру, ситуацию со сдачей зерна. Колхозы начинают давать зерно и вроде бы дают. Но если солдата нет там, то с повозки зерно не дойдет. Где-нибудь все свалят обязательно. А как только с сопровождением, то все нормально. Доходит до «Заготзерна», все в порядке.

К нам они относились нормально. Особенно те, кто жил возле заставы в приграничных селах. И не дай бог ты чего-нибудь сделаешь плохого местному населению. С гауптвахты не вылезешь. Очень строго было, очень. На Станиславщине мой друг, тоже с Мордовии, чуть 25 лет не заработал.

У него был ручной пулемет Дегтярева, да паршивый такой. Хоть песчинка в него попадет – все! Происходило утыкание, и он не работал. Я ему постоянно твердил: «Федя, ты чаще смотри пулемет свой. Он тебя подведет под монастырь». Ну и как-то он лежал, чистил и пропустил бандита. Пока собирал, еще группа прошла. Его стали по кабинетам таскать. Хорошо еще там стоял второй заслон, бандитов задержали и уничтожили. А то бы все, п…ц… Если уж нас судили, то меньше 20 лет не давали. Всего три варианта было – 20, 25 и расстрел… Одному, правда, дали всего 15 лет. В село ходил, хотел там изнасиловать женщину. У него не получилось, а она наутро в штаб заявила. 15 лет влепили. Нечего позориться перед местным населением!

Что характерно, местные жители всех своих сельских знают, и если появится чужой человек, нам об этом сразу известно. Пацана какого-нибудь обязательно отправят на заставу. Пацаны – они ведь шустрые. Он к нам прибежит, обо всем подробно доложит. Наряд с ним в село идет спокойно, уже зная обстановку. Все проверят и, если надо, задержат подозрительного человека.

– Случались попытки вооруженного прорыва за границу?

– Однажды подняли нас в два часа ночи и отвезли на машине в какое-то село. Поступили данные, что бандиты через него должны пройти за границу. Мы это село окружили, а там уже вовсю пальба – автоматы стучат. А у меня как раз оказалась крайняя позиция. Начало потихоньку светать, а мы вдвоем залегли на горе. Село внизу под нами как на ладони. Наши потихоньку их выдавили.

Смотрю – двое появились! Где-то лошадей нашли, едут верхом. Я прямо в лошадь полосанул, она повалилась. Дал еще – по всаднику. Мне показалось, что зацепил. Он поковылял в село и там залез в подвал конюшни. Начали им заниматься, а на второго не обратили внимания. Тут начальник школы подъехал, кричит ему в подпол: «Вылазий! Вылазий!» Гранату бросили. Немного подождали – еще одну. Толку нет. А он там сам взорвал еще три гранаты! В общем, пока они этого выкуривали, второй моментом воспользовался и чесанул.

Пошел дождь. А поскольку мы оказались крайними в оцеплении, то вдвоем пошли «в преследование». До леса оставалось километра полтора. Он чешет как заяц, а у нас как на грех ни одной винтовки нет. На двоих – мой автомат и пистолет у офицера. Бежали за ним с километр. Он тоже бежит. Пытались его достать, но автомат есть автомат – он для близкой дистанции. Винтовка была бы, мы бы его точно сняли. Торопились, потому что там лес и надо успеть его взять. Если в лес уйдет, пиши пропало – там уже граница. И вот видим – в дом зашел. Мы, когда добежали, этот дом вверх ногами перевернули, но так и не нашли ни черта. Упустили… Только вечером отлегло с души – пришло сообщение, что его задержала другая группа.

– Приходилось участвовать в выселении семей бандеровцев?