Я дрался с бандеровцами

– Сейчас в украинской печати много упоминаний о том, что над трупами погибших бандеровцев чекисты творили надругательства и обезображивали их лица.

Да ну их… Напишут же! Вот как, допустим, вытаскивали из того же «схрона»? Ехал один дядька на телеге, уговорили его. Он зацеплял за ноги, лошадь тащила. На его же телеге всех увезли в ближайшее село и около сельской рады их разложили на опознание. И все село – давайте приходите, смотрите. Кто-то молча проходит, кто-то открыто говорит: «Я не знаю». Кто там потихонечку шепнул или кивнул. Постепенно всех опознали. Обезображивать-то зачем?

– Публикуется много фотографий бандеровцев. На них очень часто встречаются женщины и девушки. Вам довелось видеть среди них женщин?

– Вот я вам говорил, что я в 50-м году оттуда в августе уехал, а через месяц-полтора погиб командир взвода старший лейтенант Чурилов. И тоже не из-за угла убили, а во время проведения операции. В лесу в районе Мельнице-Подольского из кустов женщина застрелила его из автомата…

У меня имелся источник, девушка из числа связных заместителя Бандеры. Как бы тебе описать ситуацию… В общем, любовник этой девицы состоял в руководстве УПА-ОУН. После как я в 71-м году оттуда уехал, она погибла в авиакатастрофе в Симферополе. По-моему, в 1972–1973 годах. Там, говорят, даже памятник есть. Почти 100 человек погибло, а она работала старшей бортпроводницей.

Как сейчас помню, когда, уезжая из Львова, я знакомил ее со своим сменщиком, она расплакалась. Стал ее успокаивать: «Да что ж, ты, милая моя? Еще подумают, что у нас с тобой какие-то амурные связи были». А она говорит: «Дмитрий Федорович, я так любила вас. Вы меня ни разу ничем не обидели. Ведь остальные меня все время только упрекали. А в чем я виновата? Меня вовлекли в 14 лет, заставили быть связной. Что я понимала? Только одни угрозы кругом, никто слова хорошего не скажет…»

– Как же она на вас вышла? Сама, добровольно?

– Нет, мы на нее сами вышли… Тут стоп, больше нельзя рассказывать. Из наших кто-нибудь прочитает, скажут: «Что-то Капранов разболтался про такие вещи». Это связано уже непосредственно с…

– Я так понял, вы и в лесу ночевали.

– В лесу-то? Конечно! Да еще сколько раз. Это считалось нормальным явлением. Спали прямо на земле… Соломы можно подстелить или веток.

А хата что? Ведь если у нас группа 8–10 человек, то надо еще такую хату найти, чтоб все влезли. Да еще охрану обязательно надо поставить. И вот мучаешься сутки, проверяешь, чтобы на посту не спали – постовые менялись примерно через час. Тяжело, конечно, было, тяжело, что уж говорить… И потом, вечно эти вещмешки за спиной, на поясе гранаты, диски, автомат…

Зимой, бывало, зайдешь в помещение, оружие оттает. А на улицу выходишь, его на морозе сразу прихватывает. И знаешь, затвор отпустишь, а скоба ползет медленно так… Особенно, конечно, уязвим к холоду не столько автомат, сколько ручной пулемет. Если замерзнет, стрелять точно не будет. Но когда припрет, народ быстро учится. Не надо ни напоминаний, ни понуканий. Смотришь, у каждого тряпочки, щеточки… Мы тогда все смазывали не ружейным маслом, а щелочью. Она жидкая такая. Протрешь, и уже автомат или пулемет работает безотказно.

Я сначала таскал трехлинейную винтовку Мосина. До сих пор смеюсь – с примкнутым штыком она была выше меня на десять сантиметров. Потом выдали карабин. Считай, это та же винтовка, только укороченная. Их потому использовали, что такой же калибр патрона, как и у ручного пулемета. Очень удобно. Чтобы в случае чего патроны в пулеметном расчете были одинаковые у второго номера и у первого.

А вот интересный порядок был, когда ходили на стрельбище. Пока не расстреляем тысячу патронов, старшина никого не отпустит. Вообще, надо сказать, много стреляли. В зависимости от упражнений дают, допустим, десять патронов на автомат. И эти патроны нужно положить в цель короткими очередями. Я пристроился так, что кровь из носа, а пять очередей обязательно дам. По два патрона. Это величайшее искусство в стрельбе из автомата. А некоторые… Как только нажмет на курок, все десять и вылетят. Если раз попадет в мишень, то счастливый ходит.

Вспоминается занятный момент, связанный со стрельбой. Меня тогда уже взяли в органы, и я начал служить в особом отделе 70-го тяжелого бомбардировочного корпуса дальней авиации в Василькове Киевской области. Звания еще не присвоили, но форму офицерскую уже получил…