Я - душа Станислаф! (СИ)

Шаман еще грезил, когда его задние лапы чего-то, сначала, коснулись, а затем, вроде, как нащупали дно. Дно двигалось и поднималось, как ни странно это прозвучит, со дна. Он заскулил непонятно как. Марта, барахтающаяся рядом, увидев что-то, испугалась – оставшихся сил ей хватило лишь на короткий иступленный лай, и чтобы отплыть, и недалеко. Шаман оказался над водой у самой кромки льда. Дно будто осторожно выталкивало его на лед, опускаясь чуть и снова подымаясь до уровня поверхности воды. Лед в этом месте был толще и Шаман, продолжая скулить, несмело поставил на него передние лапы. Как только он это сделал, тут же покатился кубарем – дно резко вытолкнуло из воды его туловище, и он распластался на льду метрах в трех от кромки. Стать на лапы удалось не сразу, но лед держал его вес.

Марта по-прежнему исступленно лаяла и боялась то, что вытолкнуло ее брата из полыньи. Даже попыталась уплыть от этого, но дно, темно-коричневого цвета, догнало ее, подняло над водой у кромки льда и вытолкнуло на него. Лед треснул в нескольких местах одновременно, но не под Мартой и не под Шаманом – это то самое дно, подвижное и темно-коричневое, ушло под лед. Полынья в этот момент будто бы прогнулась, льдинки, шурша, сползли к центру, столкнулись и разбежались по сторонам снова.

На берегу, воины Лиса во второй раз пребывали в растерянности. Как и сам вожак. Он по-прежнему лежал, рябой, от морды до хвоста, от сгустков потемневшей крови на рыжеватой шерсти, и пытался разобраться в новом запахе, принесённом ветерком с озера. Но в этом запахе не было ничего от тайги. И он, этот новый запах, забив ноздри Лиса, не давал ему нормально дышать. Ветер будто специально швырял им ему в морду, только чей он, – а ветер молчал!

Вожак залаял и четверо волков-загонщиков, скалясь и рыча на воду, зашли в озеро – поплыли. Волки-охотники, пятеро, нервничали, но ждали команду, дождались и поплыли тоже. До Марты, распластавшейся на льду и набиравшейся сил, отдыхая так, и до Шамана, привычно сидевшего на задних лапах с опушенной головой чуть поодаль от нее, было не более ста метров. Это расстояние – двадцать-двадцать пять волчьих прыжков, но его нужно было проплыть по узкой прогалине и в полынье. Да и зима из таежных мест еще не ушла.

Волки плыли, преимущественно, парами, с плотно прижатыми к голове ушами. Отталкивая мордами досаждавшие льдинки, кружившие вокруг них, дышали напряженно, оттого тяжело и шумно. Расстояние до беглецов понемногу сокращалось, но Подкова была холодной и суровой ко всем – не проплыв и половину дистанции загонщики и охотники перемешались и сбились в кучу. Лис с берега надрывно залаял, только с этим он опоздал – полынья снова прогнулась, и острые куски льда посыпались на головы воинов. Как вдруг – полынью разорвал чудовищный силы и звука всплеск, и из воды выпрыгнула огромная рыбина. Ее вытянутое тело, темно-коричневое со спины, и серебристо белое брюхом – не меньше трех метров в длину и с полтонны весом – на короткое время зависло в воздухе и, изогнувшись дугой, обрушилось на воинов. Но рыбина обрушилась не брюхом, а вошла в воду головой с сильно удлиненной верхней челюстью. И это ее метровое копье проткнуло одного из воинов перед тем, как лунообразный хвост рыбины скрылся под водой. Полынья после этого резко поднялась и разметала по сторонам воинов, ломая их телами лед по кромке, а самой кромкой – кости волкам. Еще не утих их жуткий болезненный визг, как полынья прогнулась снова, и светло-коричневая пика прорезала полынью. Рыбина всплыла и ударила хвостом о воду так, что лед затрещал повсюду. После этого она наколола на пику еще одного воина, что ближе, и ушла под воду. Вынырнула недалеко от берега и этим отрезала путь пятерым волкам, которые еще могли держаться на воде и плыть. А плыть им было некуда – охота зла на самое себя подходила к концу…

Шаман и Марта наблюдали за происходящим настороженно, дрожа и скуля не только от холода. Оставались на своих местах – не сближались, чтобы не оказаться снова в тяжелой ледяной воде. Лис тем временем, припадая на задние лапы, пытался все же гарцевать берегом и при этом злобно рычал. Только его устрашающий рык никак не действовал на рыбу-меч. Массивным цилиндрическим телом она перекрыла проем. Спинной плавник и приплющенное копье, куда как страшнее, торчали из воды и отливали на полуденном солнце бронзой. Рыбина стояла на месте, засыпанная по спине ледяным бисером полыньи и чего-то в этот раз ждала, а напуганные до жалкого собачьего скуления воины предпринимали одну за другой попытки взобраться на лед. Увы, они лишь поменялись с чужаками местами – результат был тот же: кромка обламывалась и лишь расширяла прогалину…