Я и мои друзья

Уморительно было на них смотреть. Сняв пробу, Проша поднял глаза к потолку и стоял задумчиво. Кируш рядом судорожно дергал кадыком.

— Ну, как? — спросил я Прошу.— Да не тяни!

Проша, не отвечая, еще раз попробовал из половника и пожал плечами.

— Не понимаю,— сказал он.— Чего не положи, а вкус у этого супа не меняется. Пробуйте! Может, я уже ничего не различаю?

Кируш ринулся к половнику, но его остановил Гриша.

— Погоди! Ты так голоден, что тебе трудно судить,— ехидно заметил он.— Лучше я!

Кируш хотел заспорить, но Гришу поддержали Тимуш и я. Кируш обиженно отошел в сторонку. Гриша аппетитно почмокал губами.

— Вай, вай! — хлопнул он себя по лбу.— Как же мы забыли?!

— Что? — встревожился Проша.

— Про перец! Без него у супа какой вкус? Пф! Никакого! — торжественно объявил он.— У нас дома столько его кладут, что даже губы сводит. Между прочим,— поднял он наставительно палец,— перец определенно действует на губы. Мама говорит, что у тех, кто любит перец, губы толстыми не бывают. Говорят, перец их сужает.

— То-то я смотрю, что губы у тебя маленькие, круглые как пряслице — ехидно заметил Кируш.— А если они станут еще меньше, как ты есть будешь? Придется нормальные губы взаймы у других брать…

Тимуш, прижимая к груди больную руку, точно маленького ребенка, прыснул. Вслед за ним расхохотались Проша и я. Кируш победно улыбался.

Гриша рассвирепел. Он отшвырнул половник и шагнул навстречу Кирушу.

— Ах ты, длинный червяк! — закричал он, покраснев от обиды.— Задумал мой рот мерить? Обрати внимание на свой! Туда свободно вплывет пароход!

Теперь красным от гнева стал Кируш. Он тут же начал засучивать рукава.

— Говори да не заговаривайся! — закричал он.— Я тебе покажу такой пароход!.. Не то что пароход, тебя самого проглочу…

Дело принимало скверный оборот. Кируш и Гриша считались самыми сильными в классе и нам, мелюзге, вряд ли их было осилить, если бы они схватились. Но тут между ними бесстрашно встал Проша.

— Ребята! Деритесь, но только не у меня в доме! — сказал он.— А потом — суп? Если вы подеретесь, его есть будет некому!

Не знаю, какой тут довод подействовал больше, но Кируш и Гриша неожиданно смирились. Кируш перестал засучивать рукава, а Гриша поднял половник, зачерпнул в кадке воды и отмыл его начисто. Но при этом он упрямо повторил, обернувшись к Проше.

— А перца надо добавить. Понял?

— Обязательно, Гриша. Обязательно! — заверил его тот и кинулся к столику с посудой.— И как это мы сразу не вспомнили?

— А еще надо сметаны. Тогда будет вкусно,— закончил Гриша.

— Верно! Сметаны! — подхватил Проша.— Как же мы это сразу, а? Ну, будет суп! Мировой! Вот увидите!

Тем временем он достал красный стручок перца и отправил его в чугунок. Потом раздвинул занавески на полке и снял черес[5] со сметаной. Обмакнув в нее палец, он облизнул его и провозгласил.

— Во, сметана, ребята!

Все, конечно, покосились на нее голодными глазами, но промолчали.

Тимуш, очевидно, изнывая от боли в пальце, не знал чем заняться и вдруг вспомнил:

— Да! Ты же обещал показать книгу? Пока суп варится, давай ее посмотрим.

Проша недовольно сморщился, укоризненно покачал головой.

— Тимуш! Разве можно на голодный желудок смотреть такие книги? Если тебе скучно, могу предложить журналы: «Огонек», «Смена», «Крокодил», «Капкан»… Все получаем! Вот, пожалуйста.

Проша притащил откуда-то целую кипу журналов и бросил на стол. Мы принялись их разглядывать. Тем временем, Проша возился у печки. Не успел я перелистать один из журналов, как он, гремя ухватом, забормотал:

— Наверное, готов. Сколько же ему вариться? Пожалуй, поспел, ребята!

Проша вытащил из печи чугунок. По комнате разлился аппетитнейший аромат. Кируш-Длиннуш так шумно потянул носом, что Тимуш не выдержав, отодвинулся от него.

Проша скомандовал:

— Давайте, уберите со стола журналы! Режьте хлеб! Ложки, ложки не забудьте!

Кируш, запамятав недавнюю размолвку, в восторге хлопнул Гришу по плечу. Тот ответил ему тем же, но Кируш только крякнул от удовольствия. В два прыжка он очутился на кухне. Проша ему подсказывал:

— Хлеб — в шкафу! Ложки — тоже!

Стол накрыли с молниеносной быстротой. Тимуш, Гриша и я расселись в ожидании обеда. У каждого из нас на лице было написано:« Эх, есть хочется! Скорей бы уж!»

Проша появился в дверях комнаты с широкой эмалированной миской. Над ней струился теплый парок. Едва он поставил миску на стол, как вое потянулись с ложками к горячему вареву.

— Минуточку! — остановил нас Проша.— А про сметану забыли? Сейчас заправим!

— Не тяни, ради бога! — простонал Гриша.— Я скоро помру с голоду!

Проша принес с кухни сметану, зачерпнул полный половник и разболтал в миске. Наш суп стал белым, как молоко.

— Ну,— выдохнул Проша.— Навались!

Никто не заставил себя ждать. Ложки почти одновременно исчезли в белесом наваре. Боясь обжечься, каждый старательно дул. Первым отправил варево в рот, конечно, Кируш. Глянув на него, я замер. Лицо у Кируша стало такое, будто он съел не ложку супа, а дегтя.

— О-ох! — вдруг выдавил он из себя и швырнул ложку на стол.

Следом за ним это же сделал Гриша. Проша с удивлением уставился на них.