Я — ярость

После нескольких гудков и вспышек дальнего света, он наконец делает это: с визгом объезжает ее и исчезает в ночи, выжав по крайней мере сто шестьдесят километров в час, а то и больше. Когда его габаритные огни превращаются в крошечные умирающие звезды, Элла притормаживает и направляет машину на обочину. Она чувствует себя так, будто ехала в алюминиевой банке, которую чуть не раскатали по асфальту. Тело дрожит, руки вцепились в руль, ступни и пальцы онемели.

— Он уехал, — говорит она самой себе. — Все в порядке. Его больше нет. Я могу это сделать.

Она почти восстановила дыхание, когда на смартфон приходит уведомление. Элла смотрит на экран — и сердце вновь пускается вскачь.

Имейл.

От мамы.

Она перечитывает три раза, прежде чем до нее доходит.

Мама вовсе не хотела бросать их.

Это бабушка перекрыла ей доступ, вычеркнула из списка, захлопнула двери перед ее носом.

Точно так же, как и с Эллой.

Ее мама не прячется — она хочет, чтоб ее нашли. По крайней мере, ее дочь.

Элла не особенно удивляется бабушкиному поступку, но все же: насколько черствым должен быть человек, чтоб просто так бросить собственного ребенка на растерзание волкам?

И Бруклин все еще там, с этой старой сукой. Эллу пробирает дрожь, когда она представляет, как Бруки просыпается посреди ночи от кошмара, а над ней нависает мрачная бабушка, уперев руки в бока, поджав губы, с таким лицом, будто она съела лимон, и выговаривает ей, что хорошие девочки не кричат по ночам.

Ладно, это не то, о чем сейчас стоит думать.

Мама наконец-то нашла ее объявление и все объяснила. Бабушка вычеркнула ее из списка гостей. Она вернулась домой, чтобы во всем разобраться. Джинни предложила хорошую идею, как заработать, и мама ухватилась за возможность сделать прививку и вернуться к своим девочкам.

А потом с Джинни случилось…

Знать — одно дело, и совсем другое — услышать это из первых уст.

У Эллы гора спадает с плеч от понимания, что мама не игнорировала ее безумные сообщения по какой-то темной, ужасной причине, а просто потеряла телефон несколько недель назад, и машину, и все вещи. Эллу терзает любопытство: возможно, какой-нибудь офицер полиции сидит перед столом, на котором лежат конфискованные телефоны, держит их заряженными и регулярно проверяет новые сообщения, которые могут помочь арестовать владельцев. В таком случае он получил целый спектр эмоций Эллы, потому что в последние несколько недель она изливала в этих сообщениях все свои страхи и разочарования, каждую минуту надеясь получить ответ, который бы все изменил.

И вот ей наконец-то ответили.

Она немедленно строчит сообщение на номер, который мама оставила в письме. Руки дрожат, а большие пальцы немеют, как язык после вычистки корневого канала.

Милая мама,

все в порядке, теперь я все понимаю.

Я уже еду к тебе, буду через двадцать минут.

Пожалуйста, напиши, как тебя найти. Очень скучаю. Нам надо вернуть Бруки.

Люблю тебя,

Элла.

Несколько минут она пялится на телефон, водит по экрану большим пальцем, чтобы он не гас, надеется сразу же получить ответ. Но ответа нет. Она бросает взгляд на часы в автомобиле, как будто они обладают какой-то магией, не свойственной часам на телефоне. Конечно, ничего не меняется. Шоу вот-вот начнется, и, наверное, маме надо драться. Может, она уже переоделась и не держит при себе телефон. В конце концов, наряд у нее довольно скудный. Всего несколько месяцев назад Элла бы действительно волновалась оттого, что мама демонстрирует всему миру свои бедра и грудь, но сейчас ей плевать, во что мама одета и как глупо она себя ведет, — ей просто хочется, чтоб ее крепко обняли эти надежные, уверенные руки. Много лет назад Элла сказала маме, что не любит обниматься, но в глубине души она мечтала об этом.

Она тратит еще пять минут на бессмысленное разглядывание телефона, желая, чтоб на нее волшебным образом свалился ответ, позволивший решить все ее проблемы. «Конечно, моя дорогая дочь, вот секретный пароль, встретимся в моем шикарном туристическом автобусе, и все будет хорошо».

Когда пять минут истекают, она снова неохотно открывает приложение с навигатором, ставит телефон в подстаканник и заводит машину, посматривая в зеркало заднего вида и сворачивая на «медленную» полосу. Позади нет отсветов фар, а значит никаких больше кровожадных придурков, и Элла выжимает почти предельную скорость. Если до этого казалось, что она бежит от чего-то, то теперь, напротив, она едет к чему-то. Вопреки здравому смыслу, она продолжает поглядывать на телефон, молясь, чтоб уведомление об имейле или сообщении перекрыло карту, на которой проложен маршрут до ближайшего к шоу дома.