Я иду искать

имеет честь пригласить Вас на свадьбу его дочери Шарлотты Марии Шипли…

Я замерла, уже не видя ни времени, ни места, ни адреса. Похолодели руки, ноги, лицо, будто вся моя кровь разом прилила к сердцу.

— Всё хорошо? — обеспокоенно спросил Дэвис. Я покачала головой, моргнула.

— Всё в порядке.

— Господи, ты вся бледная, как привидение, — Шар, взволнованная, приблизилась ко мне. Её голос смог оторвать меня от напечатанной фамилии; я повернулась к подруге. Вся комната отдалилась, будто я смотрела в телескоп, и всё, что я могла видеть — лицо Шарлотты. Это было абсурдно, как будто я смотрела на страницу журнала, на фото круглолицего, никому не известного малыша, который потом вырос и стал знаменитостью. Мне никогда не удавалось угадать, кто это был, Джордж Клуни или Джулия Робертс, пока я не переворачивала страницу и сходство не становилось очевидным.

Теперь, когда я обо всём знала, я увидела Лолли Шипли. Со всей ясностью её увидела. Краски прихожей потускнели, и я вновь стояла, шатаясь, на тёмной дороге у смятой машины и слышала стон Тига. Эти круглые глаза всё того же оттенка голубого смотрели из-под пушистых тёмных ресниц прямо на меня. Этот рот между круглых щёчек, такой же нежный и розовый, говорил мне: Эми? Пол плачет.

Все несвязанные между собой подробности её жизни, которые я узнала за прошедшие несколько месяцев, вспыхнули с ужасающей ясностью. Младший брат, который вырос, вступил в ряды армии и «втюрился во фрейлейн», когда служил в Германии, оказался Полом. Малышом Полом, которого мучили колики, и бедной матери приходилось глубокой ночью нарезать по району круги. Проблемный отец Шар, пытавшийся побороть депрессию и алкоголизм, оказался мистером Шипли, которого я оставила вдовцом, вынужденным в одиночку справляться с бизнесом и двумя маленькими детьми. А её погибшая мать… теперь я знала, кем она оказалась.

В глазах у меня помутилось, и я упала бы, если бы Дэвис не подхватил меня.

— Эй, ты чего? Эми? Всё нормально?

Я покачала головой, попыталась засмеяться, но пальцы мёртвой хваткой вцепились в его руку.

— Наверное, второй стакан джина с тоником был лишним.

— Позволь, я довезу тебя до дома, — сказал Дэвис и, слава Богу, увёз меня оттуда.

Я с трудом помнила, как мы доехали. Метнулась в ванную, и меня рвало Шарлоттиной куриной запеканкой с брокколи, зелёной фасолью с чесноком и клубничным слоёным тортом, пока желудок не опустел. Потом я стояла на холодном кафеле перед унитазом, выблёвывая желчь. Когда спазмы наконец отпустили, я доползла до кровати и всю ночь лежала без сна, думая, что надо бросать работу, собирать вещи и лететь назад в Калифорнию. Надо бросать Мэдди и Дэвиса, пусть даже сама мысль об этом резала ножом. Флориду нужно было оставить для Лолли Шипли. Что ещё я могла сделать? Я уснула лишь на рассвете и проснулась поздно, с намерением тут же начать собираться. Но, пока я тупо смотрела в чашку с нетронутым кофе, зазвонил телефон. Я ответила на автопилоте, не думая, даже не глядя на номер. Звонила Шарлотта, чтобы выяснить, как я там.

— Всё хорошо? Вчера ты меня так напугала!

Я уверила её, что всё в порядке, но этим не кончилось. Она вся искрилась от восторга, прирождённая хозяйка, устроившая замечательный вечер. Я слышала, как она наливает кофе, анатомируя вчерашний ужин, спрашивая, не пересушен ли был цыплёнок, понравились ли мне цветы. Я отвечала, как могла, вне себя от ужаса. Я не имела права отвечать на звонки Лолли Шипли.

Но она продолжала: обсуждала всё, что мне сказал Дэвис, соизмеряла глубину моих и его чувств, в шутку чмокала губами, поддразнивая. Я поняла, что не отвечать на её звонки я тем более не имею права.

Она уже так ко мне привязалась. Что она могла бы подумать, позвонив мне и узнав, что мой телефон заблокирован? Вдруг ей стало бы больно? Меньше всего я хотела причинить боль Лолли Шипли. Я не могла просто так взять и исчезнуть.

Мне надо было подумать, как всё представить — рассказать о приглашении на новую работу, о других причинах. На это требовалось время. Время, которое я могла провести с Мэдди, Дэвисом, с ней. Я этого хотела. Я хотела быть с ними так сильно, что меня это потрясло. Я только теперь осознала, как глубоко пустила корни.

Пока всё это крутилось в моей голове, Шар на миг посерьёзнела.

— Только не пойми неправильно, ладно? Ты старше меня всего на двенадцать лет и очень молодо выглядишь, так что пожалуйста, пожалуйста, не пойми неправильно, — сказала она, — но вчера вечером Лиза Фентон назвала тебя моей подружкой-мамой. Забавно, правда?

Я знала этот термин, потому что по работе очень много общалась с детьми и подростками. В команде Мэдди подружкой-мамой прозвали мальчишку по имени Саймон. Он всегда проверял, в порядке ли у всех снаряжение, контролировал погружения, в кафешке вопил: не глотай холодное молоко, а то мозги замёрзнут!