Читаем Я иду сквозь дома полностью

Будто её и не было.


В чашке дымится жижа -

Кофе - держу старательно,

Раньше всё в моей жизни

Было замечательно.

Или, быть может, быль я

Путаю просто с небылью,

Кофе допит - и будто

Вовсе его и не было.


Я в полутемной комнате

Вяло лежу в кровати,

Где-то звонит колокол

Звоном замечательным,

Может по мне? Не знаю.

Веки смыкаю медленно.

Падаю, пропадаю -

Будто меня и не было...


* * *


Палач


Не касайся меня рукой,

Запахнись лучше в серый плащ

И лицо капюшоном закрой,

Ты теперь мне не друг - палач.


Я жила в беззаботном сне,

Но растаял мой сон как дым,

И сейчас, как когда-то мне,

Свой союз ты сулишь другим.


Я забуду, уж ты поверь,

Твоих стрелок весёлый бой,

Кто-то снова стучится в дверь...

Может, он мне несёт покой.


* * *


Брось


Брось на дорогу

Свои золотые монеты -

Даром аскеты

Держали обеты так строго:

Чтобы не путать блеск золота

С истинным светом,

Чтоб указал этот свет

Верный путь из острога.


Брось на дорогу

Свои дорогие одежды,

Прежние туфли бесценные

Спрячь у порога:

Чтоб на тебя не направил

Свой палец невежда,

Чтобы прохожий

Цепляющим взглядом не трогал.


Брось на дорогу

Свои чёрносерые мысли:

Те, что как крысы,

Вгрызаются в ум понемногу,

Чтобы пуститься в дорогу

Свободным и чистым,

Чтоб превратилась

В молочную реку дорога.


* * *


Неизбежность


Я лечу со скалы времени

И руками схватиться пытаюсь

За непрочные камни-мгновения,

Но срываюсь, всё время срываюсь.


Может, это опять заблуждения

Мне на голову сыпятся градом?

Но, влекомая силой сближения,

Уворачиваюсь от камнепада.


А внизу, словно складками знамени,

Красным светом сияет награда,

Я лечу... и сгораю от пламени

Приближающегося ада.


* * *


Пылающий человек


Вот он стоит

Прямо передо мной -

Пылающий человек

С лысой головой,

Вот он глядит

Прямо на меня -

Квазичеловек.

Я боюсь огня.

Это он -

Человеческий шаблон,

С глазами -

озёрами -

зеркалами.

А в них отражена

Тьма и я -

Человекоформа моя

С глазами -

окнами -

зеркалами.

А в них отражён

Эфир -

мир -

сон,

Наполненный

Шаблонами и формами

Полными и полыми.

Пылающий человек

Прямо передо мной -

Шаблон - стратег

Полный и пустой.


* * *


На той стороне


За воротами бушует ветер -

Все живые существа на свете

Он несёт по выжженной планете.


В жилах кровь вскипающая стынет.

Утопают в красноте пустыни

Выпотрошенные и пустые


Те, кто всё ещё пока живые,

Те, кто верят во своё спасение,

Чтобы не поддаться разрушению,


Вектора меняют направление.

Не сопротивляясь и не споря,

Превращаясь в перекати-поле


Открываются могучей силе.

Ветер их несёт на край пустыни.

Выпотрошенные и пустые


Среди мёртвых всё ещё живые

Устремляются в объятья мглы

За воротами той стороны.


* * *


Другие


Тихо ступая в ночной темноте

В комнату входят другие - не те.

Первой крадётся старуха с клюкой,

Следом за ней - старикашка босой.


Дальше - какой-то хвостатодвурогий,

Дева с косой, а за ней - одноногий.

Ужас пронзает меня ледяной,

Мечется тень за моею спиной.


Плотно фигуры сжимают кольцо,

Страшно глядеть мне уродам в лицо.

В сердце кричит миллион голосов:

Ну, же! Смотри! Отряхнись от оков!


В полых глазницах нечеловечьих

Вечности путь отражается млечный,

Следом во тьму за собою зовёт

И... рассыпается призрачный лёд.


Кто в эту комнату завтра войдёт?...


* * *


Сорванные цветы


Белые, красные, синие,

Даже не нужно слов,

Нет ничего красивее

Выращенных цветов.


По пьедесталам расставлены

В вазах украшениями,

Поклонение —их испытание,

Сияние —их пригрешение.


Аромата шлейфом окутаны

Творения земной красоты —

Забальзамированные трупы


* * *


Когда время проснется


Когда время проснется

И выйдет наружу

из сонной пещеры,

Начнется

Новая эра

земных отношений.

Свободны!

Скажет нам время:

развязаны руки!

Идите!

Но смогут ли вынести люди

тяжесть разлуки?

Исчезнет вчера

И никогда

не наступит завтра.

Сейчас

Безраздельно заполнит

пространство внезапно.

Все фразы о времени

Сгинут из нашей речи.

И не постареем мы,

А будем жить долго

И даже, может быть, вечно.


* * *


Мир на нитке


Хоть с умыслом, хоть по ошибке

Я вам едва ли расскажу,

Что этот бренный мир на нитке

Я между пальцами держу.


Впились тугие нитки в кожу

И режет пальцы тяжкий груз,

Рука немеет и, похоже,

Я очень скоро надорвусь.


Хочу бежать я без оглядки,

Нет больше сил весь мир держать.

А если мне ослабить хватку?

А если пальцы мне разжать?


* * *


Ночная бабочка


Ночная бабочка стремилась к свету солнца,

Вокруг светильника кружась, летая,

То падая, то крылья обжигая,

Не зная, что она ночная.


* * *


От заката до рассвета


От заката до рассвета,

От начала до итога,

Не давая передышки,

Словно кошка гонит мышку,

Смерть на пятки наступает.


То сверкает фонарями,

То фанфарами сигналит,

То затихнет ненадолго,

Миром усыпить стараясь,

А потом, как барс, бросаясь,


Напугать до полусмерти,

До безумия стремится.

И хохочет словно демон.

Силу жизни забирает.

Наигравшись отпускает,


Чтоб потом опять всей мощью,

Всей могучей силой власти

Выйти, поменяв обличье

И предстать во всём величии

Всеобъемлемости вечной.


* * *


Бесконечная история


Маски снимают

И надевают,

Странную пьесу

Жизни играют.


Трудную роль,

Сложный урок,

Должен актёр

Выучить в срок.


Кто-то плевал

На вечный вопрос,

Кто-то решил,

Что это всерьёз.


Вот и финал:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Черта горизонта
Черта горизонта

Страстная, поистине исповедальная искренность, трепетное внутреннее напряжение и вместе с тем предельно четкая, отточенная стиховая огранка отличают лирику русской советской поэтессы Марии Петровых (1908–1979).Высоким мастерством отмечены ее переводы. Круг переведенных ею авторов чрезвычайно широк. Особые, крепкие узы связывали Марию Петровых с Арменией, с армянскими поэтами. Она — первый лауреат премии имени Егише Чаренца, заслуженный деятель культуры Армянской ССР.В сборник вошли оригинальные стихи поэтессы, ее переводы из армянской поэзии, воспоминания армянских и русских поэтов и критиков о ней. Большая часть этих материалов публикуется впервые.На обложке — портрет М. Петровых кисти М. Сарьяна.

Амо Сагиян , Владимир Григорьевич Адмони , Иоаннес Мкртичевич Иоаннисян , Мария Сергеевна Петровых , Сильва Капутикян , Эмилия Борисовна Александрова

Биографии и Мемуары / Поэзия / Стихи и поэзия / Документальное
Собрание сочинений
Собрание сочинений

Херасков (Михаил Матвеевич) — писатель. Происходил из валахской семьи, выселившейся в Россию при Петре I; родился 25 октября 1733 г. в городе Переяславле, Полтавской губернии. Учился в сухопутном шляхетском корпусе. Еще кадетом Х. начал под руководством Сумарокова, писать статьи, которые потом печатались в "Ежемесячных Сочинениях". Служил сначала в Ингерманландском полку, потом в коммерц-коллегии, а в 1755 г. был зачислен в штат Московского университета и заведовал типографией университета. С 1756 г. начал помещать свои труды в "Ежемесячных Сочинениях". В 1757 г. Х. напечатал поэму "Плоды наук", в 1758 г. — трагедию "Венецианская монахиня". С 1760 г. в течение 3 лет издавал вместе с И.Ф. Богдановичем журнал "Полезное Увеселение". В 1761 г. Х. издал поэму "Храм Славы" и поставил на московскую сцену героическую поэму "Безбожник". В 1762 г. написал оду на коронацию Екатерины II и был приглашен вместе с Сумароковым и Волковым для устройства уличного маскарада "Торжествующая Минерва". В 1763 г. назначен директором университета в Москве. В том же году он издавал в Москве журналы "Невинное Развлечение" и "Свободные Часы". В 1764 г. Х. напечатал две книги басней, в 1765 г. — трагедию "Мартезия и Фалестра", в 1767 г. — "Новые философические песни", в 1768 г. — повесть "Нума Помпилий". В 1770 г. Х. был назначен вице-президентом берг-коллегии и переехал в Петербург. С 1770 по 1775 гг. он написал трагедию "Селим и Селима", комедию "Ненавистник", поэму "Чесменский бой", драмы "Друг несчастных" и "Гонимые", трагедию "Борислав" и мелодраму "Милана". В 1778 г. Х. назначен был вторым куратором Московского университета. В этом звании он отдал Новикову университетскую типографию, чем дал ему возможность развить свою издательскую деятельность, и основал (в 1779 г.) московский благородный пансион. В 1779 г. Х. издал "Россиаду", над которой работал с 1771 г. Предполагают, что в том же году он вступил в масонскую ложу и начал новую большую поэму "Владимир возрожденный", напечатанную в 1785 г. В 1779 г. Х. выпустил в свет первое издание собрания своих сочинений. Позднейшие его произведения: пролог с хорами "Счастливая Россия" (1787), повесть "Кадм и Гармония" (1789), "Ода на присоединение к Российской империи от Польши областей" (1793), повесть "Палидор сын Кадма и Гармонии" (1794), поэма "Пилигримы" (1795), трагедия "Освобожденная Москва" (1796), поэма "Царь, или Спасенный Новгород", поэма "Бахариана" (1803), трагедия "Вожделенная Россия". В 1802 г. Х. в чине действительного тайного советника за преобразование университета вышел в отставку. Умер в Москве 27 сентября 1807 г. Х. был последним типичным представителем псевдоклассической школы. Поэтическое дарование его было невелико; его больше "почитали", чем читали. Современники наиболее ценили его поэмы "Россиада" и "Владимир". Характерная черта его произведений — серьезность содержания. Масонским влияниям у него уже предшествовал интерес к вопросам нравственности и просвещения; по вступлении в ложу интерес этот приобрел новую пищу. Х. был близок с Новиковым, Шварцем и дружеским обществом. В доме Х. собирались все, кто имел стремление к просвещению и литературе, в особенности литературная молодежь; в конце своей жизни он поддерживал только что выступавших Жуковского и Тургенева. Хорошую память оставил Х. и как создатель московского благородного пансиона. Последнее собрание сочинений Х. вышло в Москве в 1807–1812 гг. См. Венгеров "Русская поэзия", где перепечатана биография Х., составленная Хмыровым, и указана литература предмета; А.Н. Пыпин, IV том "Истории русской литературы". Н. К

Анатолий Алинин , братья Гримм , Джером Дэвид Сэлинджер , Е. Голдева , Макс Руфус

Поэзия / Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Современная проза / Публицистика
Полет Жирафа
Полет Жирафа

Феликс Кривин — давно признанный мастер сатирической миниатюры. Настолько признанный, что в современной «Антологии Сатиры и Юмора России XX века» ему отведён 18-й том (Москва, 2005). Почему не первый (или хотя бы третий!) — проблема хронологии. (Не подумайте невзначай, что помешала злосчастная пятая графа в анкете!).Наш человек пробился даже в Москве. Даже при том, что сатириков не любят повсеместно. Даже таких гуманных, как наш. Даже на расстоянии. А живёт он от Москвы далековато — в Израиле, но издавать свои книги предпочитает на исторической родине — в Ужгороде, где у него репутация сатирика № 1.На берегу Ужа (речка) он произрастал как юморист, оттачивая своё мастерство, позаимствованное у древнего Эзопа-баснописца. Отсюда по редакциям журналов и газет бывшего Советского Союза пулял свои сатиры — короткие и ещё короче, в стихах и прозе, юморные и саркастические, слегка грустные и смешные до слёз — но всегда мудрые и поучительные. Здесь к нему пришла заслуженная слава и всесоюзная популярность. И не только! Его читали на польском, словацком, хорватском, венгерском, немецком, английском, болгарском, финском, эстонском, латышском, армянском, испанском, чешском языках. А ещё на иврите, хинди, пенджаби, на тамильском и даже на экзотическом эсперанто! И это тот случай, когда славы было так много, что она, словно дрожжевое тесто, покинула пределы кабинета автора по улице Льва Толстого и заполонила собою весь Ужгород, наградив его репутацией одного из форпостов юмора.

Феликс Давидович Кривин

Поэзия / Проза / Юмор / Юмористическая проза / Современная проза