Я – Игрок

Ход завершён, но мои карты остаются висеть передо мной. Каким-то образом я уже знаю, что перед тем, как вернуть их в колоду, смогу сыграть каждую них. Не считая заклинаний, которые могли причинить вред мне (таких как «Самовозгорание» и «Острая боль»), есть здесь несколько карт с атакующими заклинаниями.

Сперва я касаюсь «Огненного шара», затем «Воспламенения», «Каменной стрелы», и, напоследок, карты «Рубящий удар». Один за другим заклинания уносятся прочь от карт, создавших их, и поражают Тёмного Игрока, который не имеет возможности защититься. Охваченного пламенем, его пронзает каменная стрела, а затем, будто под ударом исполинского топора, его тело распадется надвое.

Уже вернув карты обратно в колоду и завершив Игру, я ещё долго смотрю на убитого мной человека. Я никогда раньше не отнимал чью-то жизнь. Неважно, что он был плохим и пытался убить меня. В первую очередь он был человеком, а это не то же самое, что истреблять порождений ночи.

Когда пламя погасает, успев превратить тело в обугленные останки, я подхожу к тому, что осталось от Спендрика Ливела. Единственная часть тела, которую не затронул огонь – кисть его левой руки, пальцы которой всё ещё сжимают колоду колдовских карт.

Тёмных карт.

Я должен принять решение – забрать карты на правах победителя, или отказаться от них, и тогда колода сгорит в пламени, не менее жарком, чем то, которое поглотило их хозяина.

После недолгих раздумий я нагибаюсь и забираю из горячих пальцев колоду карт с чёрной как смоль рубашкой.

– Теперь вы мои, – говорю я пустоте, но карты, будто расслышав каждоё слово, отзываются лёгкой дрожью.

Я прячу тёмную колоду в одном из внутренних карманов своего плаща и покидаю место поединка. Подняв голову вверх, вижу сверкающие бисеринки звёзд, и невольно улыбаюсь.

Затем я опускаю взгляд и продолжаю идти, не разбирая пути.

Глава 15

Некоторое время я пребываю в беспамятстве. Ноги несут меня неведомо куда, и мне кажется, что моей власти над ними больше нет. Теперь они, подобно разумным существам, сами принимают решения. Мне же остаётся лишь подчиниться, не имея возможности вернуть утраченный контроль.

Руки мои безвольными плетьми висят вдоль тела. Нет, они не обрели собственной воли подобно ногам, но и подчиняться мне более не хотят. Колдовские карты же, тёмные и светлые, бесполезные, спящие лежат во внутренних карманах кожаного плаща. Я не могу их оживить, пока жизнь не вернётся в моё собственное тело, а разум, сломленный и истощенный, не воспрянет.

Мимо помутившегося взора проплывают картины окрестностей, но память не сохраняет их в своих недрах, и потому едва увиденные образы испаряются из мыслей подобно мимолётному мареву.

Время то замедляется, то начинает бежать с немыслимой скоростью, как будто за ним гонится сотня кровожадных порождений ночи. И, в конечном счете, время сливается в единый тягучий миг – эпоху полусознания.

Я падаю, но затем поднимаюсь на ноги. Вновь оказываюсь на земле и снова встаю. В какой-то момент моему взбунтовавшемуся телу наскучивает этот процесс (или же у него просто заканчиваются силы), и оно остаётся лежать на земле.

Отчасти я виню его в беспомощности. «Нужно продолжать борьбу!» – твержу я ему. Но отчасти мнё всё же радостно, что это сражение наконец-то закончится.

«Пора остановиться и отдохнуть», – отвечает кто-то внутри меня. «Но это означает верную смерть!» – ужасаюсь я. «Ну и пусть», – следует обречённый ответ. Мне мнится, что невидимый собеседник даже пожал плечами.

Последним усилием мне удаётся приподнять голову, но я тут же захожусь сильным кашлем. Ощущения такие, словно я только что выплюнул все свои внутренности. Через разноцветную пелену мне удаётся разглядеть прямо перед моим лицом кровавые пятна на коротко стриженой траве.

Чья это кровь? Похоже, что моя.

Я невольно вспоминаю всех тех, с кем была связана моя жизнь, тех, кого я знал, кем дорожил, и кого любил. Кристину, маму и младшую сестру, отца, которого я едва помню, своих сокурсников, преподавателей и своего куратора, графа Дедавинского и его жену, даже Люфа, от которого за время нашего знакомства я не услышал ни единого доброго слова.

И вспомнив их, я уронил голову в собственную же кровь, позволив своему сознанию уплыть в неведомую даль.

Часть вторая. Вопросы и ответы

«Судьба тасует карты, а мы играем» (Артур Шопенгауэр).

Глава 16

Квирк-квик-квирк-квик, квирк-квик-квирк-квик.

Что это за звук?

Квирк-квик-квирк-квик, и вновь – квирк-квик-квирк-квик.

Я могу ошибаться, но кажется, что это колесо, причём оно явно в не самом хорошем состоянии. Впрочем, к какому бы транспорту оно не было прилажено, это средство передвижения определённо на ходу. И я двигаюсь вместе с ним.

Кто и куда меня везёт? Может, это Тёмные Игроки добрались до меня, и, скрутив по рукам и ногам, теперь намереваются доставить меня в свои чёрные владения? Или это сам Вестник Смерти, который по легендам сопровождает душу умершего в Чертоги Безмолвия?

– Милорд, прошу вас, не шевелитесь! Я накладываю швы, – над самым моим ухом раздаётся приятный женский голос.