Я – Игрок

Найдя таки то, что искал, граф возвращается на прежнее место. Он кладёт свиток на стол и, сняв удерживающие пергамент скрепы, с большой осторожностью, словно перед ним великая реликвия, разворачивает его, и начинает читать:

– И сим нарекли этот город Алкхааз, обитель, где рождается Вейронаал – блуждающая магия. И дозволено было царствовать в городе том лишь одному. Синдол его имя, эльфийский владыка. Не из числа первых сей муж, но прославлен в веках мыслями своими и свершениями.

– Значит, город, в котором я побывал, называется Алкхааз?

– Руны на его стенах указывают именно на это, – отвечает граф.

– Что такое блуждающая магия?

– У меня есть и другой свиток, в котором заключается ответ на твой вопрос. Но текст его хоть и полностью переведён, всё же очень длинный, а стиль описания сложен и витиеваты. Позволь, я расскажу тебе всё своими словами.

Виктор бережно сворачивает свиток и возвращает на место. Затем он начинает свой рассказ.

– В эпоху богов существовала раса гномов. Они тоже, как и многие другие, были существами магическими, но волшебству они предпочитали технологии, и немало преуспели на этом поприще. Они даже научились заключать магию, которой дышал сам мир, в определённые предметы. Таким образом, создавались артефакты – вещи с магическими свойствами. Жил в ту же эпоху и Синдол, который, как ты уже знаешь, был эльфийским владыкой. Владыки эльфов аналогичны лордам – они владели определённой территорией, и правили всеми, кто жил в её пределах. Так вот, Синдол был не обычным эльфом. Как мне удалось выяснить, он был полукровкой. Отец его был эльф, а вот мать гномой.

– Извините, что перебиваю, но разве такой союз возможен?

– А почему нет? Как говорят поэты: «любви подвластны все, кто только покорится ей». Конечно, мы не можем знать, как отнеслась к такому браку каждая из рас, но он состоялся, а плод их союза – Синдол, даже стал эльфийским владыкой. Так вот, переняв от матери тягу к технологиям, а от отца любовь к магии, он решил совместить эти умения. Он достаточно быстро овладел, как рассказывает легенда, искусством создания артефактов, но решил не останавливаться на достигнутом. И тогда Синдол создал Вейронаал, блуждающую магию. С помощью изготовленного им же артефакта, он научался не только заключать магию в предметах, но и вызволять её из них, что до этого считалось невозможным. Более того, эту магию он мог использовать как угодно, перемещать её на любые расстояния, придавая ей всевозможные формы. Для своих дальнейших исследований он отстроил город – Алкхааз, где и был погребён после смерти. Мало известно о том, что стало причиной его гибели, и какая судьба постигла его потомков в дальнейшем. Известно лишь, что Синдол был похоронен в подземном лабиринте, и вместе с ним захоронили также и артефакт, некую золотую сферу, с помощью которой создавалась Вейронаал.

– Хотите сказать, что та штука, вокруг которой гнули спины порождения ночи…

– Да, Саймон, я уверен, что это артефакт Синдола. Та самая сфера, с помощью которой эльфийский владыка создавал блуждающую магию, а слова на стенах – необходимое для этого заклинание.

– Сфера светилась, – говорю я, оживив в памяти образ прошлых дней.

– И это говорит о том, что магия в ней всё ещё жива. Представь только, какие возможности открылись бы перед нами, окажись этот предмет у нас!

– Вы хотите добыть эту сферу? – спрашиваю я с плохо скрываемым беспокойством.

Не думаю, что хочу возвращаться в катакомбы.

– Хочу! То есть, хотел… – говорит граф и едва разгоревшийся в его взгляде огонь тут же угасает. – Мы с Люфом давно знаем эту историю и не один год потратили на поиски Алкхааза. Ещё недавно я бы отдал очень многое, чтобы оказаться там, прикоснуться к стенам, и, конечно же, заполучить этот артефакт. Но после того, как там погиб Люф, и едва не погиб ты… Знаешь, мы с Люфом были друзьями, хотя вряд ли он признавал это понятие. Я скорблю по нему. И слава богам, что ты сумел выжить! Иначе бы я не знал, как жить дальше с подобным грузом на душе.

– Вряд ли моё выживание – это заслуга Богов, – возражаю я, а перед глазами встают их статуи, внушающие трепет даже в своём мёртвом каменном обличии.

– Тогда слава твоему мастерству, и твоей выдержки! В любом случае, оба входа в катакомбы замурованы. Неизвестно, сколько ещё монстров скрывается в этих тоннелях. Моя тяга к истории прошлой эпохи граничит с фанатизмом, но это не делает меня безрассудным. Я не стану ради своих страстей подвергать людей смертельной опасности.

– Кстати, о входах в катакомбы, – говорю я с неохотой, – ваши люди нашли что-нибудь на заброшенном кладбище?

– Ничего, кроме обугленных останков. Солдаты сказали, что это был человек.

– Вы не спрашивали меня об этом, – замечаю я.

– Не спрашивал, – соглашается граф. – Почему ты интересуешься его останками?