Я искал тебя тысячу лет (СИ)

Венди перешла тропинку, оставляя группу замявшихся Потерянных мальчишек, остановилась рядом с Джи и сложила руки на груди, ожидая, чтобы ребята отправились обратно в своё тайное убежище. Питер шепнул команде приказ возвращаться, но сам остался стоять на месте, желая убедиться, что итальяшка не станет выслеживать их укрытие. Как только все ребята скрылись в джунглях, Венди молча развернулась и хотела было зашагать в сторону берега, но мальчик аккуратно позвал её:

– Венди?..

– Что ещё?

– Хочу спросить…

Пришлось остановиться и сделать пару глубоких вдохов.

– Подождите меня, Джи. Я сейчас.

Пират молча кивнул, уважительно отошёл на несколько шагов, плюхнулся под дерево и принялся грызть свои сильно отросшие ногти, всем своим видом давая понять, что разговор Питера Пена и миссис Крюк его ни в коей степени не интересует.

– Спрашивай, Питер. Побыстрее, и я пойду.

– Венди… – мальчик шагнул к ней, замирая на расстоянии вытянутой руки, зыркнул на Джи Зепа, потом себе за спину, потом по сторонам, и шёпотом пролопотал, – почему ты отдала Крюку мой напёрсток?

Иногда взрослые, даже опытные, каких годами окружают дети одного и того же возраста (например, ученики начальной школы, никто ведь не учится в первом классе, скажем, в пятнадцать лет, нет, учителей начальных классов десятилетиями окружают только малыши), всё равно не находятся, как подобрать слова для ответа на вопрос, сформулированный ребёнком. Ребёнок, к примеру, может спросить вас, почему облака не падают на землю, или почему вода мокрая, и, поверьте, знание законов физики и химии никак не спасут вас от полного провала данного экзамена. Венди почувствовала себя так, как будто ей задали подобный вопрос. В двенадцать ей было бы гораздо легче найтись с объяснением, но сейчас пришлось хорошенько задуматься, чтобы ответить.

– У меня их было несколько, – так, в итоге, сказала она, – А ты хорошо помнишь напёрсток, который я подарила тебе?

– Да, помню.

– На что он был похож?

– Не знаю. Ни на что! На «Венди»!

– На меня?

– Нет! На «Венди», – Питер изобразил какие-то жесты, покружился вокруг себя, постучал пальчиками по выпирающим рёбрам, и Венди догадалась, что «Венди», это, должно быть, эмоция или зачаток чувства.

– А. Я поняла. И эта… это «Венди», оно ещё с тобой?

– Да, иногда.

– Ну вот. Видишь, никто не отбирал у тебя твой напёрсток. Он твой навсегда, как я и говорила.

– А у Крюка?

– У него свой. Другой. Для взрослых.

На слове «взрослых» Питер скорчил рожицу. Подумав ещё с-секунду, Венди добавила:

– Таких напёрстков, как твой, у меня больше нет, я ведь тоже уже взрослая. Тот был один единственный.

– Точно?

– Совершенно точно, Питер. Это всё, что ты хотел спросить?

– Да!

– Хорошо. Тогда я пойду.

Стараясь не быть слишком холодной, Венди помахала Питеру рукой, он весело улыбнулся ей в ответ, – ему явно понравилось всё, что она сказала, – и улетел к пещерам. А Венди, пока Джи Зеп переправлял её на Весёлый Роджер, мысленно рассуждала о том, как глубоко ей наплевать на то, что Питер до сих пор (в Нетландии, с момента её первого сюда путешествия, прошло ведь уже несколько десятилетий) помнит, как она поцеловала его. Когда-то, лишь чтобы просто знать, что мальчик её не забудет, она бы отдала что угодно, согласилась бы жить с тётей Милисентой или никогда больше не съесть ни одной шоколадки, а сейчас – в груди одна зияющая пустота в том месте, где был когда-то зеленоглазый сорванец Питер Пен, пустота столь искренняя, что и думать об этом печальном факте Венди перестала уже на полпути к кораблю. Её нежное сердечко целиком билось для кое-кого другого, с ясно-голубыми глазами, пятью пальцами, одним крюком и такой невероятно сложной и чувственной душевной организацией, что хотелось запутаться в нём, как в паутине, и позволить ему взять столько настоящих, взрослых, упоительных напёрстков, сколько он возжелает, а он, Венди знала наверняка, всегда желает их много. Почему он не стоит у бортика и не высматривает влюблённым взглядом шлюпку с маленькой мисс? Может, чувствует себя плохо или уснул? Леди душа корабля тогда сама раздаст на палубе пару указаний для экипажа и будет сидеть рядом с Джеймсом до вечера, пока он не проснётся…

Ей стоило открыть лишь первую палубную дверь с золотой табличкой, чтобы понять, что что-то не так: крепкий сигарный запах наполнял коридор, пришлось проморгаться, чтобы пройти прямо не наощупь. В каюте едкий дым стоял карамыслом, Венди закашлялась, глаза заслезились.

– Джеймс??